Пресновский разгром

Был у сибирских казаков один особый праздник. Его стали отмечать лишь на исходе истории Войска – в 1920-м году, да и то, лишь те станичники, кто ушел из родимых земель в Приморье, а затем в Китай. Это 9 сентября, день «боя под Островкой». Оставшиеся в Советской России сибирцы такого праздника, разумеется не знали.

Тем не менее, ушедшее «в отступ» Войсковое Правительство, решило отмечать этот день ежегодно всем уцелевшим сибирцам. Что же за событие, так врезалось в память казаков? Шел грозный сентябрь 1919-го года. В самом разгаре была Петропавловская наступательная операция белых войск, их последнее организованное сражение. После блестящего разгрома правого фланга 5-й красной армии Тухачевского, белое командование не смогло использовать создавшиеся благоприятные возможности.
По свидетельству Эйхе, сам командарм Тухачевский, усилившиеся на фронте его армии встречные бои, считал не началом белого наступления, а лишь попыткой противника задержать его части, с целью укрепиться на берегах Ишима. И хотя впоследствии, биографы красного маршала утверждали о разгадке и предвидении Тухачевским плана белого командования, в реальности штаб армии крупно заблуждался, ожидая, что основное сражение будет у него еще впереди — на ишимских переправах. Как вспоминал впоследствии сам Тухачевский, «прозрение» наступило во второй половине дня 3 сентября, когда к нему на стол лег перехваченный на участке 2-й бригады 26-й дивизии приказ белого командования о наступлении. Это в корне изменило все планы. Стало ясно, что сильные армейские группировки противника уже перешли к активным действиям, и усилившиеся встречные бои у Дубровного и Петухово происходят с передовыми частями ударной группы белых. Вообще такие случаи, когда план крупной операции попадает в руки противника почти одновременно с ее началом, чрезвычайно редки. Это была большая удача. Никаких сомнений в подлинности приказа не было. По воспоминаниям командарма, сам он расценил планы белых, как серьезную угрозу для своей армии. На срочно собранном совещании, было решено нанести контрудар во фланг наступающим белым. Для этого, за правым флангом 26-й дивизии, было решено создать специальную ударную группу. Основу ее должны были составить стоявшие в районе станицы Звериноголовской части красной 2-й бригады 35-й дивизии. Однако одних их было явно недостаточно. Других же свободных частей у командарма не было. Прибытие 1-й бригады 35-й дивизии на станцию Макушино, ожидалось лишь к 6 сентября, а 1-й Петроградский кавполк еще только грузился в вагоны в городе Челябинске. Правда в полосе армии стояли части 5-й и 21-й дивизий, но они уже не подчинялись командарму Тухачевскому и готовились к переброске на Южный фронт. Причем 21-я дивизия уже отправила к этому времени на юг большую часть своей 1-й бригады. Остановить ее движение было невозможно.

В этой ситуации, Михаил Николаевич принимает безпрецендентное решение. Он направляет командующему фронтом Ольдерогге телеграмму сообщая, что им на свой страх и риск, принято решение отменить переброску на Южный фронт частей 5-й дивизии и вновь ввести их в бой. В качестве причины такого вопиющего вмешательства в планы верховного командования, командарм указал на поражение 26-й и 27-й дивизий. Немедленно в 18 часов, комфронта Ольдерогге выходит на прямой провод со штабом 5-й армии. В разговоре Тухачевский подробно разъясняет сложившееся на фронте положение, объясняет причины своего решения и просит командующего фронтом задержать отправку на юг полков 21-й дивизии. Ольдерогге колеблется. Он решает доложить о ситуации главкому С. С. Каменеву. Чуть позже, командующий фронтом вновь вызывает Михаила Николаевича на прямой провод. По его словам, Каменев разрешил взять для участия в боях части 5-й дивизии, но с условием, чтобы по окончании операции они были все же переброшены на другой фронт. Одновременно Ольдерогге утвердил решение штаба 5-й армии о формировании на правом фланге ударного кулака.

В советской историографии прочно утвердился миф о волевом решении Тухачевского, который «…в этих трудных условиях проявил себя, как мудрый проницательный стратег…», взяв «…из резерва фронта, готовящиеся к переброске части 5-й стрелковой дивизии», что было «…единственно верное в той обстановке решение». Однако документы свидетельствуют об обратном. Только после получения устного одобрения командующего фронтом и согласования с Главкомом, в 21 час 3 сентября 1919 года, Михаил Николаевич отдает частям армии директиву №1420\н. Она в корне меняет весь дальнейший план операции. Главной задачей становится сбор частей ударной группы. Для этого, частям 5-й дивизии приказано немедленно выступить из района севернее стан. Варгаши на юг. Форсированно двигаясь через казачий поселок Кабаний, они к вечеру 6 сентября должны были прибыть в район поселков Богдановский и Островка. Туда же должны были подойти через д.Исаевку, три полка 2-й бригады 35-й дивизии. Руководить контрударом должен был штаб 5-й дивизии начдива Карпова, в подчинение которому передавались все части. Местом его базирования предполагался казачий поселок Кабаний. Во время переброски и сосредоточения полков ударной группы, части 26-й и 27-й красных дивизий должны были решительными атаками задерживать белых по всему фронту. Поздним вечером, директива была спешно разослана в дивизии.

В ударную группу должны были войти сильные, испытанные в боях части. Красная 5-я стрелковая дивизия, на 1 сентября насчитывала в своих рядах 6 полков, 559 командиров, 3812 штыков, 3 эскадрона, 90 сабель, 86 пулеметов, 3 бомбомета, 6 батарей, 24 трехдюймовых и 2 сорокавосьмилинейных орудий, а всего 10339 человек. Не менее сильной, была и другая, уже упоминавшаяся 35-я красная дивизия — 5 полков, 531 командир, 4692 штыка, 105 пулеметов, 6 бомбометов, 2 эскадрона, 131 сабля, 9 батарей, 14 трехдюймовых, 4 сорокавосьмилинейных, 4 шестидюймовых орудий, а всего 11561 человек.
Таким образом, штаб армии предполагал создать достаточно мощную группировку. Однако в реальности силы 35-й дивизии были разбросаны на значительном расстоянии. К вечеру 4 сентября, 310-й и 312-й красные полки прибыли в ст.Пресногорьковку. Здесь, со стороны п.Исаевка (Чапаевка), уже появились одиночные казачьи разъезды. Командиры 35-й дивизии проявили завидную энергию. Мобилизовав у населения подводы, они ускоренно двинули свои части вперед, выполнив за два дня трудный большой переход. К вечеру 5 сентября, оба красных полка, уже подходили к казачьему поселку Кабаний. Боев и стычек на их участке не было. Навстречу выходили только перебежчики. Одновременно красный 307-й полк, 5 сентября двинулся в п.Исаевка (Чапаевка), где появившиеся из степи две казачьих сотни пытались провести мобилизацию в армию местных крестьян. Остальные части были еще далеко. Полки 5-й дивизии, к вечеру 5 сентября, достигли: 37-й полк – д.Грачева (Успенка), 38-й полк – д.Казенная, 39-й полк – д.Батырево, 43-й, 44-й, 45-й полки – д.Чулошная. Со слов крестьян, разъезды казаков находились в п. Усердное.

Первые бои ударной группы произошли уже вечером 5 сентября. В это время, по тракту на п. Кабаний, двигался отставший от своих, обоз 2-го разряда 26-й дивизии. В нем находился приставший к красным молодой крестьянин, местный уроженец Федор Церахто. Пройдя полпути между д. Семиозерной и п. Кабаний, обозники заметили впереди видны крыши домов и были обстреляны из Кабаньего. Как оказалось, поселок был занят заставой 34-го Оренбургского казачьего полка. Но и обоз не был безоружен. В нем насчитывалось около 30 конных и до 100 вооруженных пеших красноармейцев. На собравшимся митинге, даже возникло предложение взять поселок штурмом и расчистить себе путь. Однако, часть красноармейцев заколебалась. Пока все кричали, пытаясь убедить друг друга, пули посыпались уже со всех сторон. В отстоящем с версту от тракта лесу, стали заметны мелькающие среди деревьев всадники. Обоз попал меж двух огней. Угроза окружения перевесила все аргументы и повозки отстреливаясь повернули назад. Войдя обратно в д.Семиозерную, красноармейцы увидели подошедшие туда другие обозы 26-й дивизии. Вскоре, на счастье всех обозников, в деревню вошли колонны красного 310-го полка. Узнав обстановку, командир полка Николай Рякин, свел всех имеющих строевых коней красноармейцев в сводный отряд. Набралось около 100 бойцов. В их число попал и Федор Церахто. Эта колонна двинулась на п. Кабаний.

Вот уже стал виден поселок, раскинувшийся потемневшими срубами домов. При подходе к окраине, оттуда вновь посыпались выстрелы. Развернувшись веером, бойцы бросились вперед. Навстречу им мелькали вспышки выстрелов. До окраинных домов оставалось несколько сотен метров, как нахлестывая лошадей, около 30 казаков бросились отступать по улице. Разгоряченные скачкой, некоторые красноармейцы даже бросились преследовать отступающих. Но, едва выскочив за поселок они приблизились к лесу, как оттуда внезапно ударила огненная струя пулеметной очереди, ранив сразу 2-3 лошадей. Красноармейцы отхлынули назад. Вскоре, в Кабаний вошли красные 310-й и 312-й полки, со всеми обозами и 2-й легкой батареей. Всю ночь напролет, казаки из леса вели по поселку с трех сторон беспокоящий огонь.

С утра 6 сентября, часть бойцов 310-го полка атаковала опушку леса за озером. Там оказалось около двух казачьих сотен, которые, завидев приближающиеся цепи, после перестрелки отошли. Прогнав противника, 310-й и 312-й полки выступили по тракту на п.Екатериновку. До нее было недалеко. Дорога шла степью, между мелькавших тут и там березово-осиновых колков. По дороге, полки нагнал прибывший из п.Исаевка крестьянин, который просил освободить их поселок от вошедшей туда сотни казаков. В полдень, красная колонна подошла к казачьему поселку Екатериновка. Здесь, укрепился 34-й Оренбургский казачий полк с легкой батареей, которые встретили красноармейцев жестоким ружейным и пулеметным огнем. Начался бой. Казаки расположились в окопах, тянувшихся за током к озеру, в сторону современной д.Буденное. Они надежно перекрывали дорогу из п.Кабаньего. Развернувшись в цепи, красноармейцы двинулись в атаку. Встав на позицию за озером у леса, красная 2-я легкая батарея открыла огонь. Вскоре, после небольшой перестрелки казаки были выбиты из леса под названием «сосенки» и оставили п. Екатериновку. При этом, конным разведчикам удалось захватить в плен 2 казаков. Как и в других поселках, почти все мужское население Екатериновки, создав свой беженский обоз эвакуировалось. По хранящимся в Екатериновской средней школе воспоминаниям А.Е.Михеева, станичники доехали аж до поселка Медвежьего у города Омска, откуда поздней осенью, стали постепенно возвращаться назад. В Екатериновке красноармейцы остановились на отдых. Командиры решили дать бойцам пообедать. Но едва бойцы съели первые ложки, как около полудня, над крышами поселка разорвалась шрапнель. Белая батарея открыла огонь из 4 орудий, а казачьи цепи двинулись в атаку. Обед был прерван. Встав на позицию на южной стороне оз. Питное красная 2-я батарея спешно открыла ответную стрельбу, стараясь нащупать артиллерию противника. Батарейный обоз отошел к озеру. По свидетельству комиссара батареи Панова, с первых же минут боя между красной и белой батареями возникла артиллерийская дуэль, где каждый из противников стремился нащупать позицию другого. Это было правило боя – сперва подавить артиллерию противника, а затем помогать своей пехоте.

Артиллерийская дуэль имеет свои законы. Когда неприятельская батарея начинает пристреливаться, нужно тотчас же уходить, и уходить вразброд, чтобы потом соединиться. Так уменьшаются потери. Но обыкновенно, командир батареи увлечен стрельбой и хочет выпустить еще одну очередь. Тут-то и наступает трагедия. Так случилось и в этот раз. Командир батареи Роман, приказал отвести передки орудий в лощину под гору. Однако, едва те встали в указанное им место, как по словам ездового Недужева, прямо над лощиной в воздухе разорвалась белая шрапнель. Накрытие оказалось удачным. Наповал был убит ездовой 1-го орудия, ящечный вожатый, а также еще один красноармеец. Контузило ездового Пикалева и ранило еще двух красноармейцев. Погибло 4 лошади, а еще 9 лошадей получили ранения. Впрочем, почти сразу же был взят реванш. Несколько удачных снарядов сбили наблюдательный пункт и передки белой батареи, после чего та оставила свою позицию и отошла. Всего, по позициям белых было выпущено 62 снаряда. Пока красная и белая батареи состязались друг с другом в меткости, 34-й Оренбургский казачий полк подступив к поселку яростно его обстреливал. Но все попытки казаков атаковать, отбивались пулеметным огнем.

В бою разорвавшимся снарядом был тяжело ранен начальник пулеметной команды 310-го полка Власов. Тем временем, из п.Кабаньего на помощь подошел батальон 312-го полка. С его прибытием, казаки были отбиты окончательно. После краткого отдыха, 310-й полк двинулся дальше по тракту. Но едва колонна вышла из поселка, как сразу попала под плотный артиллерийский огонь. Разрывы снарядов взметнулись вдоль дороги. Одновременно, среди деревьев показались всадники.

Развернувшись в цепи и ведя перестрелку, полк оттесняя казаков, начал медленно продвигаться вперед и вскоре вышел на 5 километров восточнее поселка, где был взят в плен один из казаков 34-го Оренбургского казачьего полка. Южнее тракта на той же линии двигались цепи 312-го полка. Чтобы хоть как-то задержать упорно продвигающихся к п. Островке красноармейцев, часть казаков зашла им с тыла и открыла огонь со спины. Оба красных полка остановились и развернувшись, стали наступать в обратную сторону. На помощь им из п. Екатериновки, выступил резервный батальон 307-го полка. Ударом с двух сторон казаки были сбиты с тракта. В результате этого боя, красные 310-й и 312-й полки оказались на позициях в 2 километрах восточнее п. Екатериновка, где и заночевали. Впрочем, поспать спокойно, так никому и не удалось. Всю ночь до рассвета шла перестрелка. По воспоминаниям Михеева, в боях под поселком погибло 8 красноармейцев, которые были затем похоронены, в не существующей ныне братской могиле, на территории где затем находились склады.

По сведениям пресногорьковского краеведа Винниченко, возможные остатки захоронения – безымянный земляной курган, сохранился и на старом кладбище в пос. Екатериновка. Из погибших, 2 убитых и 5 раненных были красноармейцами 310-го полка, а другие 6 убитых и 20 раненных, были бойцами 312-го полка. Согласно приказов по 312-му полку были убиты командир 6-й роты Сироткин Михаил, красноармейцы Пыхов Иван, Гаранин Григорий, Варакин Александр, Мингаеев Мургадей, Рожков Василий, Гильмендинов Сахабетдин.

Тем временем, в полосу Петропавловского тракта, продолжали прибывать части ударной группы красных. Вечером 6 сентября, в п. Екатериновку с песнями вошли два батальона красного 43-го полка. Еще один батальон полка, со штабами 1-й и 3-й бригад, обозами 1-го разряда остановился в п.Кабаньем. Здесь же в окрестностях, встал на ночлег и 44-й полк с легкой батареей. Взятые «в подводы» местные крестьяне рассказали, что южнее тракта, в п.Святодуховка, две сотни казаков мобилизуют местное население. Один из казачьих разъездов, выйдя западнее Кабаньего, даже перерезал телефонные провода, идущие на Пресноредуть, прервав связь остановившегося там штаба 2-й бригады 35-й дивизии со штабом начдива Карпова, который переходил из д. Дундино в д. Чулошное. Хлопотным выдался день 6 сентября и в штабе командарма Тухачевского. Резко изменилась вся обстановка на фронте его армии. Части красной 26-й дивизии снова отошли под натиском белых, оголив правый фланг армии. Им следовало срочно помочь. Обдумав обстановку, Михаил Николаевич решил наносить главный удар не южнее тракта, а непосредственно вдоль него, на п.Кладбинку и несколько севернее. Новая директива №1446\н, предписывала частям ударной группы наступать от п. Островка на п. Кладбинку. А за сотню верст от них, из города Петропавловска, в поход наконец-то выступил Войсковой Сибирский казачий корпус. Впервые в истории Сибирского казачьего войска, оно собрало такую силу. Три дивизии шли единой колонной одна за другой. Корпус перебрасывался на левый фланг армии. Хмурые, чубатые казаки, плотными рядами ехали по улицам раскинувшейся под горою Петропавловской станицы.

По воспоминаниям Красноусова, их 2-я Сибирская казачья батарея двигалась в общей колонне. Четыре орудия и четыре зарядных ящика с номерами и ездовыми, стройно шли по главным улицам города. С Крепостного бугра, перед ними как на ладони раскинулась приишимская степь. Круто спускаясь вниз, сотня за сотней вступали на качающийся настил городского моста. Молодые, лишь недавно гулявшие по степи и вот-вот лишь объезженные казацкие кони, боязливо косились на серые волны Ишима, фыркали и встряхивали гривами от попадавших на них редких капель. В походном строю шли конные сотни в новых мундирах, в лихо заломленных фуражках с выпущенными по обычаю чубами. Пестрели флажки на пиках. Вот позади остались последние дома петропавловской станицы. Корпус двигался старинным казацким трактом, что словно тонкая нить, протянулся от Троицка до Омска. Настроение у казаков было приподнятое. Стараясь перещеголять, друг друга, сотни пели любимые песни, вперед и по бокам колонны, были высланы дозоры. Путь лежал вдоль речных берегов, в сторону казачьего поселка Боголюбово. Постепенно погода ухудшилась, пошел нудный осенний дождь, который уже через четверть часа, промочил у всех насквозь шинели. В Боголюбово объявили дневку. Артиллеристы бросились подгонять конную амуницию, чистить стволы орудий, проверять прицельные приспособления… Наконец-то, прекратился и дождь, выглянуло солнце. Однако недолго его лучи радовали бойцов, вечером дождь полил вновь.

Появление полков красной ударной группы на тракте и начало их контрудара, не стало тайной для белого командования. Еще несколько дней ранее, в д. Малоприютное, при разгроме штаба красной бригады, доблестными ижевцами был захвачен приказ, раскрывавший план красного контрудара. Чтобы хоть немного задержать движение противника, было решено нанести удар в тыл красной ударной группе. По воспоминаниям Воротовова, стоявший в д.Привольное 2-й Оренбургский казачий полк получил приказ нанести удар в тыл красным на казачий поселок Кабаний. Выбив разъезды противника из д.Воздвиженки, полк обошел левый фланг стоявшего в поле красного 44-го полка и с севера подошел к поселку. Казаки остановились, не доходя 2 верст до Кабаньего. Было уже совсем темно, шел мелкий дождь. Авангардная 1-я сотня хорунжего Фокина, начала перестрелку с засевшими в поселке красными. Те отвечали редким огнем. Местность была открытой, а потому, оба противника действовали нерешительно. Командир полка полковник Бородин, указал место позиции для бывших с полком двух орудий и с биноклем в руках, лично по контурам церкви сделал наводку батареи. Стояла тишина, в темноте сыро моросил дождь. Оба орудия гулко ударили. Снаряды с грохотом унеслись в темное небо. В поселке поднялся сильный шум, стал слышен стук колес. Правда, артиллерийский огонь нисколько не помог хорунжему Фокину ворваться в поселок. Впрочем, тот и не проявлял подобной решимости. В распоряжении Бородина было четыре сотни. Одна из них прикрывала батарею, еще одна охраняла тыловую дорогу полка. Из оставшихся, одна сотня хорунжего Фокина была выслана на поселок. Таким образом, в резерве командира полка, оставалась только одна 2-я сотня есаула Кузнецова. Ее и направили в обход поселка, поставив задачу перерезать дорогу на п.Пресноредуть. С той стороны, в темноте был слышен шум удаляющегося обоза. Выведя сотню, есаул Кузнецов тихо и незаметно подошел в темноте к тракту на 100 шагов. По дороге двигалась неясная в темноте колонна и повозки обоза.

Прицелившись из винтовок, казаки дали залп. Вспышки выстрелов, озарившие темноту, были особенно оглушительными. На дороге началась паника. С громким криком «ура», сотня бросилась в атаку и мгновенно захватила весь обоз. Было взято 80 подвод, в которых обнаружили до 40000 патрон, 1 пулемет и 60 человек пленных. Трофеи отправили к командиру полка. Развивая успех, есаул Кузнецов повернул сотню на поселок и тут же ворвался на его окраину. В уличном беспорядочном бою есаул был ранен и сотня отошла от станицы. Сотня хорунжего Фокина так и не вошла в Кабаний, сдерживаемая беспорядочной стрельбой из поселка. Эту заминку надо было срочно ликвидировать. По приказанию командира полка, его заместитель полковник Воротовов срочно выехал к сотне хорунжего Фокина. Разобравшись в обстановке, он принял командование на себя и выслал половину сотни перерезать тракт западнее Кабаньего. Затем, встав во главе другой полусотни, Воротовов атаковал поселок и под огнем ворвался на его окраину. Было темно, улицы были пустынны, на одной из них, без умолку бил красный пулемет. Спешившись за домами, казаки двинулись вдоль забора, на звук выстрелов, с легким ручным пулеметом «Шоша» в руках. Вскоре, строчивший пулемет красных смолк и где-то скрылся в темноте. Внезапно, по улице показалась быстро скачущая одиночная подвода, с обезумевшими от страха седоками и каким-то грузом. Казаки быстро перехватили ее. Бой закончился.

Отправив дозоры патрулировать улицы, Воротовов заночевал в одном из домов. Было тихо. Когда стало светать, дозоры заметили движение небольшого обоза, направлявшегося к поселку из деревни Семиозерной. Высланным взводом, обоз был захвачен. Это оказались штабные повозки 307-го полка. Было захвачено 4 подводы и 5 пленных, со всеми делами полка, вещами писарской команды, полковым знаменем и канцелярией. Со взятыми трофеями сотня оставила поселок и присоединилась к командиру полка. На совете было решено идти к своей бригаде в казачий поселок Усердное. Дойдя до него выяснили, что красные уже подошли к станице Пресновка. 2-му Оренбургскому казачьему полку пришлось сделать еще один переход, чтобы выйти на общую линию белых частей в казачий поселок Лапушки. Туда и прибыли казаки поздно вечером обходной дорогой, пройдя за день около 70 километров.

7 сентября, по планам штаба 5-й армии, части красной ударной группы должны были перейти в решительное наступление. На рассвете красный 43-й полк выступил из п. Екатериновки обратно в п.Кабаний, чтобы ликвидировать проникших туда казаков. Когда к полудню полк подошел к окраине поселка, то Кабаний был уже пуст. По воспоминаниям Чуйкова, войдя в поселок бойцы увидели «…саманные дома с узкими оконцами, земляные полы, плоские крыши. Здесь мы встретили только детей, женщин и стариков. Все взрослое мужское население ушло с белыми. Жители относились к нам враждебно, не хотели даже отвечать на наши вопросы, многие прятались по погребам и на гумнах. В каждом дворе вороха пшеницы, по 10-15 коров и стадо баранов.

В домах множество икон, портретов царей, которыми были увешаны стены. Достаточно было посмотреть на фотокарточки, висящие пониже царских портретов и становилось ясно, что тут живут казаки. Чубатые, бородатые, с моложавыми лицами, с крестами и медалями…». После обеда и дневки, в уже сгущающихся сумерках, полк выступил по дороге на казачий поселок Казанка. Чуйков вспоминал: «Чтобы продолжать движение на Казанский, мне пришлось выделить роту, для охраны своих обозов. Во время ночного марша, я несколько раз, выскакивал с конными разведчиками в степь, в ту сторону, откуда велась стрельба. Небольшие казачьи разъезды, почуяв опасность, мгновенно скрывались в темноте. В эту ночь, мой конь, на полном скаку угодил в канаву, мне пришлось искупаться в ледяной воде и потом зябнуть на ветру».

Одновременно с рассветом, 44-й полк двинулся по тракту из п.Екатериновка на казачий поселок Островка. Под проливным дождем 312-й полк начал наступать слева от тракта, справа от тракта наступал 310-й полк. Развернувшись в цепи, красноармейцы начали оттеснять 34-й Оренбургский казачий полк с позиций в 2 километрах восточнее Екатериновки. Местность была лесистой, но вскоре ведя перестрелку полк вышел в степь. Бойцы пошли одной широкой цепью. Пули летели чаще, огонь казаков усилился. Был убит боец команды конной разведки 44-го полка Клован. Но все же, сбив после небольшого боя противника, 44-й полк занял поселок Островку, взяв в плен 8 казаков. Дальнейшее продвижение так же продолжалось с боем. К вечеру, оттесняя 34-й Оренбургский казачий полк красноармейцы после небольшой перестрелки вошли в ст.Пресновку. При этом случилось трагическое происшествие.

Не доходя километра до Пресновки в казачьем поселке Новомихайловка, красноармейцы 312-го полка открыли стрельбу и своими выстрелами смертельно ранили комиссара 312-го полка Рассказова. К ночи в Пресновку вошел 310-й полк с 2-й батареей, чей 3-й батальон комбата Чекрыгина встал на позиции на северо-восток от оз.Мочище, 2-й батальон комбата Преображенского расположился на позициях на юго-восток от станицы, 1-й батальон комбата Колобродова остановился в резерве. Левее 3-го батальона находился 44-й полк. Одновременно, наступавший севернее красный 45-й полк, с боем занял казачий поселок Казанка. Позади всех, от п.Исаевка (Чапаевка) двигались колонны 307-го полка. Движение осложняла испортившаяся второй день погода. Лил дождь, стояла грязь и дул резкий холодный ветер. Связавшись по прямому проводу со штабом 2-й бригады 35-й дивизии, командарм Тухачевский узнал от комбрига Ямышева, что связи со штабом ударной группы у того нет, но зато имеется связь со штабом 3-й бригады 5-й дивизии. Директиву о направлении удара, повез лично начштаба Датюк, который с несколькими конными сумел добраться до ст.Пресновка и отыскать пропавшие полки. На поиски пропавшего штаба ударной группы, было отправлено по разным направлениям несколько ординарцев. Один из них, был захвачен казачьей разведкой и секретный план операции попал в руки противника.

К вечеру 7 сентября, в директиве №1447\н, штаб 5-й армии вновь меняет план контрудара. Теперь, части ударной группы Карпова должны атаковать белых во фланг и тыл, в направлении на села Большекурейное и Теплодубровное. Фактически, Тухачевским был создан новый правый фланг своей армии. Ставка делалась на неожиданный и мощный удар в левый фланг наступающего противника и перехват инициативы. По приказу, с утра 8 сентября, 1-я бригада 5-й дивизии должна была наступать на д. Пеган, 3-я бригада 5-й дивизии — на п. Лапушки, 2-я бригада 35-й дивизии — на п.  Новорыбинку. Впрочем, настоящая ошибка, серьезнейший просчет не был замечен ни командармом, ни его штабом. Пока ударная группа развивала наступление по тракту, севернее его, полки 1-й бригады 5-й дивизии, к вечеру 6 сентября, еще только достигли своих исходных для наступления районов: 37-й полк с батареей – д.д.Грачево (Успенка) и Воздвиженка (Песчанка), 38-й полк со штабом бригады и батареей – д.д.Батырево и Михайловка, 39-й полк – д. Сухмень. На этой линии они простояли весь день 7 сентября из-за дождя, лившего второй день подряд и превратившего дороги в вязкую трясину. В результате, к утру 8 сентября, от п.Лапушки до с.Большекурейное, образовался незанятый войсками промежуток. Его протяженность составила несколько десятков километров. Это обстоятельство роковым образом сказалось для частей ударной группы уже на следующий день. Тухачевский же, был увлечен возможностью окружить и уничтожить весь фланг армии Сахарова и не замечал опасности. 8 сентября, в разговоре с начдивом Карповым, он буквально толкал части ударной группы вперед. Стремясь ускорить движение частей командарм призывал: «…поражение Колчаку может нанести только 5-я дивизия, только ее героическое напряжение и крайнее форсирование наступления, могут спасти положение на фронте армии».

Командовавший белыми войсками генерал Сахаров хорошо понимал всю опасность красного контрнаступления. Позднее, в своих воспоминаниях он писал: «…сильную группу войск, большевики двинули на юго-восток, чтобы обойти фланг нашего Уральского корпуса и ударить в тыл моей армии. Движение их было очень быстрое, надвигалась для нас опасность, не только потерять все результаты первого успеха, но снова попасть в прежнее положение обороны, прикрытия своего тыла и вечной опасности…». Необходимо было срочно принимать неотложные меры. Тем более, что к вечеру 7 сентября, части Партизанской группы на линии тракта уже оставили ст.Пресновку и отошли на казачьи поселки Лапушки и Новорыбинку. 1-я сотня 2-го Оренбургского казачьего полка отходила севернее п.Казанка, а 5-й Оренбургский казачий полк находился севернее тракта в д.Степная. К этому моменту, Партизанская группа генерала Доможирова была усилена артиллерией. Ей были переданы 3-я легкая батарея 12-го Сибирского артдивизиона, а также 6-я и 9-я батареи 3-го Оренбургского казачьего артдивизиона. Но она полностью была лишена пехоты и имея в своем составе лишь конные части, явно не смогла бы сдержать наступающую по тракту массу красной пехоты с пушками и пулеметами. Тогда Уральской группе, чьи дивизии уже вышли к линии железной дороги, было приказано развернуться назад и нанести удар с севера на юг, в левый фланг двигавшейся по тракту красной ударной группы. Для усиления уральцев им придавали Ижевскую дивизию. С юга удар должен был нанести идущий большими переходами к линии фронта Войсковой Сибирский казачий корпус.

К исходу 6 сентября, казаки сосредоточились в долине реки Ишим, в районе станиц Боголюбово, Новоникольская и села Явленное. Три казачьи дивизии с конной батареей широко расположились биваком. Ночь озарили сплошные костры, фырканье коней, гомон и даже песни. Это была та линия развертывания, с которой корпус по первоначальному плану, должен был устремиться в набег по вражеским тылам на Курган. Лишь через неделю он смог выйти на исходные позиции. Разумеется, к этому времени, наиболее благоприятное время для конного рейда было уже упущено. Красные восстановили линию фронта и их 26-я стрелковая дивизия прочно удерживала оборону в районе д.д.Пеган, Требушное, Кривино, Головное. Ее правый фланг уступом прикрывала 1-я бригада 5-й дивизии, а полосу петропавловского тракта надежно обеспечивала ударная группа из войск 5-й и 35-й красных дивизий. Не было ни одного промежутка, через который казачьи полки, могли бы выйти в красные тылы. Это прекрасно понимал такой опытный специалист в военном деле, как барон Будберг. В своем дневнике, от 8 сентября он записал: «Настоящий момент для нанесения удара конным корпусом уже упущен, ибо если бы Иванов-Ринов вышел в тылы красного правого фланга, в то время, когда фронт красных был разбит наступлением третьей армии, то результаты могли быть потрясающими и отозвались бы на исходе всей кампании…». Теперь же, в сложившейся ситуации, было решено использовать конный корпус не для прорыва в тыл врага, а для уничтожения ударной группы красных. Лишь после этого, сибирским казакам надлежало обогнуть красный фланг там, где представится на то возможность и выйти противнику в тыл. Это было изменением всего первоначального плана белого наступления. Решение было принято. Едва зорька осветлило небо, как сигналы труб подняли лагерь. Корпус двинулся к фронту форсированным маршем, делая по 60 и более верст в сутки.

В степи заклубились облака пыли. Шесть конных полков длинной лентой в колонне по три, широкой рысью двигались на запад. Казаки продвигались двумя колоннами. 5-я Сибирская казачья дивизия войскового старшины П.П.Копейкина с 2-й Сибирской казачьей батареей выступили из станицы Боголюбово прямо на запад на стоявший на петропавловском тракте казачий поселок Кладбинку. Не задерживаясь здесь и лишь подкормив лошадей, дивизия двинулась далее на казачий поселок Новорыбинку, где и остановились на ночлег. 3-я и 4-я Сибирские казачьи дивизии, под началом самого комкора Иванова-Ринова, двигались степями южнее тракта. К вечеру 7 сентября, они сосредоточились в районе п.п.Петровка, Богдановка и Рождественское. Эти переходы был трудны. По воспоминаниям Красноусова: «Моросит осенний дождь, дорога — сплошное болото, и кони, и люди промокли насквозь. Настроение хмурое, не слышно песни, хотя запрещения петь не было, так как противник еще довольно далеко от нас. Порядок движения в батарейной колонне поддерживается образцовый…». Между Новорыбинской и Пресновской было 16 верст и там впереди, уже был враг.
8 сентября начались бои по разгрому ударной группы красных. В ночь с 7 на 8 сентября, красный 43-й полк вошел в казачий поселок Казанка, где стоял 45-й полк. Здесь была восстановлена связь со штабом бригады. Комбриг Строганов передал приказ о дальнейшем наступлении. На рассвете 45-й полк выступил по дороге на казачий поселок Лапушки.

Оставив 1-й батальон в Казанке в резерве, командир 43-го красного полка Чуйков с другими двумя батальонами выступил по дороге на несуществующую ныне д.Моховик. Огромная колонна из 200 подвод, на каждой из которой сидело по два бойца, растянулась на несколько верст. С ними шли два орудия 4-й легкой батареи. Впереди двигались два эскадрона конной разведки. Никто не знал, что с севера к ним приближалась белая 11-я Уральская дивизия. Вечером 7 сентября, она получила приказ наступать на казачьи поселки Казанка и Островка. На рассвете белый 43-й Верхнеуральский полк и сотня 5-го Оренбургского казачьего полка, выступили из д.Степная по дороге на казачий поселок Казанка. Они должны были выйти на тракт к поселку Островка.

Главные силы дивизии двинулись из с.Большекурейного на юго-восток по дороге на казачий поселок Лапушки. Вскоре, шедший в авангарде 5-й Оренбургский казачий полк в 4 километрах южнее д.Покровки, внезапно заметил подходящую к оз.Филатово колонну красноармейцев.

Казаки едва успели предупредить шедшую позади них в колоннах белую пехоту, которая чуть было не врезалась с ходу в противника. В отличии от белых, красный 43-й стрелковый полк приближение противника не заметил. Это был серьезный просчет командира красного полка, будущего маршала Василия Ивановича Чуйкова. Впрочем, на тот момент он командовал полком неполные полгода, окончив Первые Московские военно-инструкторские курсы. Возможно, такой серьезный промах как отсутствие разведки, Чуйков допустил, будучи на тот момент серьезно больным. Позднее он вспоминал: «Меня затрясла лихорадка. Температура поднялась выше 38 градусов, всего ломало, сильно болела голова, верхом я ехать не мог и пересел в рессорную коляску». Вскоре колонна подвод 43-го красного полка вошла в узкое, буквально в сотню метров шириной, дефиле озер Филатово и Пасынки. За гладью озера, на другом берегу Филатово виднелись крыши домов деревни Покровка. Там кишело движение. В бинокль, Василий Иванович заметил, как выгнав на берег озера коней, солдаты поят их водой. Решив, что это наступает впереди свой же 45-й полк, Чуйков выслал в Покровку для связи конный разъезд.

Сам же, оставив 3-й батальон на перешейке озер, с одним лишь 2-м батальоном продолжил движение на д.Моховик. Когда колонна подвод уже подходила к окраине деревни, со стороны д.Покровки примчался конный разъезд. Со слов красноармейцев в деревне были белые. Известие было настолько неожиданным, что Чуйков поначалу даже решил, что разведчики ошиблись, приняв своих за противника. Повернув свою рессорную повозку и приказав команде конной разведки следовать за ним, Василий Иванович сам поехал в Покровку. Но едва плотная группа всадников поднялись на пригорок, как буквально в километре от себя они заметили развернувшуюся в боевой порядок цепь солдат. Четкий залп разрешил все сомнения. Это были белые. Под свист пуль, Чуйков карьером вернулся к оставленному им 2-му батальону. Быстро развернувшись на позиции, красная полубатарея начала обстрел восточной окраины д.Покровки. По хранящимся в школьном музее села Большекурейного воспоминаниям покровчан, жители деревни «…напуганные непрерывным обстрелом… хоронились в саманных сараях, под лавками, в погребах у Солдатиковой Марии и Саранских Антона Афанасьевича». Под артогнем, белые 11-й Уральский егерский батальон и 44-й Кустанайский полк развернувшись цепями двинулись в атаку на д.Моховик. По утверждению Чуйкова, он успел отвести 2-й батальон на юг, в промежуток между озерами Пасынки и Семилово, в результате чего «…удар белых пришелся по пустому месту». Здесь он явно лукавит. По воспоминаниям местных жителей-покровчан, белые «…пошли на хитрость, они туго привязали к седлам котелки, что бы не гремели, шли пригнувшись, конница зашла с тыла красного отряда и атаковала его».

О неожиданном появлении белой конницы, со слов уцелевших красноармейцев пишет и сам Чуйков. По докладу штаба 11-й Уральской дивизии, после получасового боя у д.Моховик, красные были сбиты с позиции и бросились бежать в дефиле озер. Судя по спискам погибших, отойти на юг смогли лишь два орудия 4-й батареи, вся 4-я рота, пулеметная команда и конные разведчики с самим Чуйковым. Бойцы 5-й и 6-й рот отступили к 3-му батальону, стоявшему на перешейке между озерами Филатово и Пасынки. Узкий перешеек позволял занять здесь прочную оборону во все стороны, прикрыв озерами оба флангами. Лесов у перешейка не было и на открытой степной местности, подойти к занявшим оборону красноармейцам было бы очень сложно. Однако преследуя бегущих красноармейцев, 11-й Уральский конный дивизион около 70 человек порубил, а часть загнал на перешейке в озеро Филатово и потопил в воде. В плен попало около 300 человек и было взято 4 пулемета. При этом 11-й Уральский егерский батальон не потерял в бою ни одного человека. Лишь небольшой группе бойцов из 3-го батальона, по свидетельству Чуйкова, удалось отстреливаясь уйти по берегу озера в болотистые камыши, где конница не смогла их нагнать. В результате этого несчастливого боя, весь 3-й батальон и значительная часть 2-го батальона 43-го полка были уничтожены. Отходивших с Чуйковым бойцов, нагнал примчавшийся связной из штаба бригады. С его слов, 1-й батальон был атакован в поселке Казанка и уже отошел в ст.Пресновку. Комбриг требовал, чтобы Чуйков немедленно прибыл туда же. Уже позднее, в 60-е годы, для строительства стадиона в Пресновке, местные власти решили брать песок с озера Филатова. По рассказу бывшего бульдозериста Батырева, едва ковш экскаватора затронул песчаные берега озера, как на перешейке в отвалах, показались многочисленные останки, кости людей, черепа, остатки полусгнившего обмундирования.

Все работы были немедленно прекращены, а карьер свернули. Сейчас на том месте, взметнулась в небеса у синих филатовских вод белоснежная стела в память о погибших бойцах. Взятых пленных привели в д.Покровку. По воспоминаниям местных жителей-покровчан «…штаб белых, находился в доме крестьянина Артамонова Аникея, на месте нынешней столовой. За домом стоял саманный сарай, заросший бурьяном, куда и были закрыты семь раненных бойцов. Вскоре, тишину нарушали крики и стоны, которые раздавались, из двора Аникея Артамонова. Белые начали пытать красноармейцев, избивали шомполами, выворачивали суставы рук и ног. Всю ночь, покровчан будоражили крики, стоны, нечеловеческие вопли. Ранним утром, из сарая вывели избитых, изуродованных и окровавленных бойцов, выгнали их, на опушку близлежащего леса и расстреляли. После ухода белых, жители деревни, во главе с Беловым Афанасием, похоронили семерых бойцов, на опушке леса, на том месте, где они были расстреляны». Эта могила цела до сих пор, в лесу у д.Покровка. На официальном учете она не стоит и фамилии похороненных в ней не известны.

Не меньшее несчастье, постигло и ушедший утром из пос. Казанка красный 45-й полк. По воспоминаниям полковника Воротовова, 8 сентября, их 2-й Оренбургский казачий полк получил приказ упорно оборонять казачий поселок Лапушки. Надо было задержать красных и не дать им продвинуться на восток, пока с севера не подойдет 11-я Уральская дивизия. Казаки заняли оборону в километре западнее поселка. Еще на 3 версты вперед вышла передовая сотня. С рассветом, по дороге из п.Казанка показалась колонна подвод красного 45-го полка. За ними шли два орудия 4-й легкой батареи и два эскадрона конницы. Открыв огонь, казаки авангардной сотни стали отступать к поселку. После полудня, цепи красноармейцев показались уже на опушке леса, лежащего за поселковой поскотиной. Впереди виднелись крыши лапушинских домов. По краю поселка, с севера и запада от него, в стрелковых ячейках лежали казаки. Левый фланг их позиции, упирался в лежащее у поселка озеро. Три поставленных прямо здесь же пулемета, накрывали плотным огнем всю поскотину, по которой упорно ползли вперед цепи красноармейцев. Два орудия белой батареи, заняв позицию прямо в поселке, добавляли свой гулкий «голос» в общую стрельбу. Бой шел практически 13 часов. Вот когда пригодились казакам, захваченные накануне в п.Кабаньем у красных 40 тысяч патрон. Встав на позицию, два красных орудия осыпали поселок свинцом. Но занявшие позицию казаки держались стойко. Под их огнем красноармейцы залегли перед поселком, будучи не в силах преодолеть оставшиеся последние сотни метров. Едва командиры поднимали бойцов для решительного броска, как из леса на левом фланге красной цепи, выносились казачьи сотни. И хотя довести дело до холодного оружия, оренбужцам так и не удалось, своими атаками они сдерживали наступление красных цепей. К вечеру, так и не добившись успеха, красные цепи стали оттягиваться от поселка, отходя по дороге на Казанку.

Наступал момент для решительного удара. Две казачьих сотни бросились в атаку на отступавших красноармейцев с левого фланга из леса. Еще одна сотня, выскочив из поселка, бросилась в конном строю в атаку с фронта. И наконец, подошедшая от озера Филатово колонна пехоты белой 11-й Уральской дивизии, атаковала красноармейцев с тыла. Цепи красного 45-го полка оказались окружены со всех сторон, были сбиты и казакам удалось ворваться в их ряды. Командир полка Матвеев Михаил, как рассказали впоследствии одиночные уцелевшие красноармейцы, увидев окружающих его казаков застрелился. Около 150 красноармейцев и 2 пулемета были взяты белыми стрелками-уральцами. Еще 1 пулемет и пленные, были взяты оренбургскими казаками. Убитых красноармейцев, местные жители схоронили в общей братской могиле у окраины поскотины по дороге на Пресновку. Со слов лапушинских старожилов, там похоронены 11 красноармейцев. Среди погибших, всем запомнился совсем молодой боец, почти мальчик, едва ли достигший совершеннолетия. С ними же, был похоронен и один из местных жителей – Галактионов Арсений, чьи родственники впоследствии, долгое время ухаживали за этим захоронением. По спискам 45-го полка, погибшими значатся 3 бойца и командира. Еще один боец числиться умершим от полученных ран, а другие 12 раненных, были отправлены на излечение в Курган. Без вести пропавшими, значатся 432 бойца и командира. По свидетельству комбрига Строганова, из всего 45-го полка спастись удалось лишь одиночным бойцам и 2 орудиям 4-й батареи.

Теперь, главные события развернулись у станицы Пресновка. В живописной долине между озерами, раскинулась эта, одна из старейших казачьих станиц. Огибая берега, лежали широкие улицы с добротными, утопающими в дремучей зелени садов казачьими куренями. В центре – просторная площадь-майдан, с вымахавшей выше тополей церковью.

Если подняться по узенькой каменной лесенке на колокольню, взору открываются выжженная летним зноем полынная степь, с уходящей в зелень перелесков прямой, словно по шнуру отбитой, лентой старинного шляха. Но в тот день, 8 сентября 1919 года, не звонил церковный колокол, тихими и пустынными стояли улицы. В станице враг. С утра, два батальона красного 312-го полка вышли за околицу станицы и без боя заняли казачий поселок Новомихайловский, лежащий в километре южнее Пресновки. Правый фланг своей позиции, 312-й полк протянул до лежащего южнее оз. Харитоново. Сейчас его уже нет, этого небольшого казачьего поселка. Постепенно разрастаясь, сомкнулись новомихайловские улицы с пресновскими. По плану комбрига, части 2-й бригады 35-й дивизии должны были наступать на казачий поселок Новорыбинку. Однако, едва выступив на рассвете 8 сентября из станицы, красные 310-й и 312-й полки в 3 километрах восточнее Пресновки наткнулись на основные силы белой Партизанской группы и подошедшую к ним на помощь 5-ю Сибирскую казачью дивизию. Полки остановились, а затем и отошли обратно к ст.Пресновке, заняв оборону правее 44-го полка, с южной и юго-восточной окраин станицы. Около 10 часов, с востока и севера от станицы показались казачьи разъезды, которые отбивались огнем выставленных красных застав. Одновременно у стоявших в Пресновке красных полков, внезапно пропала всякая связь со штабом 2-й бригады 35-й дивизии, остановившимся в п.Екатериновке. И почти сразу же, поступили тревожные слухи о разгроме ушедших на север красных полков Чуйкова и Матвеева. В полдень белая артиллерия открыла огонь по станице. Стала рваться шрапнель, засыпая людей осколками. Становилось все более очевидно, что вокруг станицы совершается невидимый пока железный охват. Вскоре разрозненными группами, в Пресновку стали прибывать красноармейцы 43-го и 45-го полков, поведавшие об их разгроме. Смертельно уставшие, белеющие повязками свежих ран, бойцы, запекшимися от жары и похода губами рассказывали, как внезапно, со всех сторон, налетела на них свежая вражья сила, как погибли или были схвачены командиры и как теряя товарищей, небольшими группами, не останавливаясь даже, чтобы помочь упавшим, пришлось им пробиваться от перелеска к перелеску, брести камышами озер, да изнемогая, бежать раскинувшимися степями, спасаясь от гулкого топота копыт за спиной, да неминуемой смерти от сверкающей стали. Эти рассказы тревожили слушателей, а тем временем, казачьи орудия громыхали весь день, посылая на станицу все новые и новые смертоносные «гостинцы». Одновременно с утра 8 сентября, две казачьих сотни обойдя с юга, вышли на тракт восточнее поселка Екатериновка. Рассыпавшись вдоль дороги, казаки прервали связь находившихся в ст.Пресновке красных частей, со штабом начдива Карпова в п.Кабаньем и штабом комбрига Ямышева в п.Екатериновке. В 16 часов, казачья цепь подойдя к окраине поселка Островка, где стоял штаб 3-й бригады 5-й дивизии и обозы 1-го разряда 44-го полка, охватила поселок с юго-востока, юга и запада огромной дугой. Вооруженных бойцов в Островке было немного. Сам штаб состоял из 8 командиров, 9 делопроизводителей и 123 красноармейцев. Но из них, лишь 60 бойцов комендантской команды имели на руках винтовки. При штабе имелась команда по сбору оружия из 36 человек и учебно-пулеметная команда из 29 человек. Оценив неравенство сил, комбриг Строганов приказал обозам отходить. Все бросились на еще остававшуюся свободной дорогу на Пресновку. Завидев выходящие из поселка повозки, казаки усилили натиск. Вскоре казачья лава врывается на улицы Островки, захватив 2-3 не успевшие отойти повозки. Однако штабу бригады и остальным обозам удалось благополучно прибыть в Пресновку, принеся с собой тревожную весть об окружении. Штаб начдива Карпова, стоявший в казачьем поселке Кабаний, был очень обеспокоен пропавшей с утра 8 сентября связью со своими полками. Телефон молчал, а ни один из посланных ординарцев обратно не возвращался. По приказу начдива, стоявший в п.Екатериновке красный 307-й полк, направил 3-й батальон очистить дорогу на Островку. 3-й батальон 307-го полка двинулся по дороге на Островку и в 6 километрах от Екатериновки наткнулся на перерезавших дорогу казаков. Их цепь располагалась справа по опушке леса и 3-й батальон вернулся обратно в поселок. Восстановить связь со штабом 3-й бригады так и не удалось. Выяснилось, что комбрига Строганова и его штаба в п.Островке уже нет, а казачьи разъезды «…благодаря лесистой местности продолжают набегами заграждать дороги». Оставшись стоять в п.Екатериновке, красный 307-й полк занял круговую оборону. Едва прибыв в Пресновку, комбриг Строганов с командиром 2-го легкого артдивизиона В.К.Крайским, сразу же выехал на позиции 44-го полка на восточной окраине станицы. Где-то слева, за перелеском, со стороны п.Лапушки грохотал бой. Там стоял насмерть, погибал истекая кровью их 45-й полк. Вникнув в обстановку, Строганов приказал командиру 44-го полка Филатову, срочно выступать на помощь к п.Лапушкам. Но пока полк снимался с позиции и строился, в Пресновку уже прибежали одиночные бойцы из полка Матвеева. С их слов, идти на помощь было не к кому, 45-й полк перестал существовать.
К вечеру, даже невооруженным взглядом, стал заметен подход к станице новых частей противника. С северо-востока ст.Пресновку окружила белая 11-я Уральская дивизия, с востока подошли полки Партизанской группы генерала Доможирова, а с юга станицу обступила 5-я Сибирская казачья дивизия. Непрерывно подходили полки, погромыхивая, подтягивались батареи. Грозно шли пехотные батальоны, прибывали все новые и новые казачьи сотни. Все гуще скапливалась сила. Огромное темно-оранжевое солнце садилось во мглу, поднятую где-то за горизонтом копытами казачьих полков. На равнину надвигалась ночь. Но еще до захода солнца, вечером, из степи, покатилась на Новомихайловку неровная полоса, с мгновенно вспыхивавшими узкими взблесками. Это пошел в атаку 14-й Сибирский казачий полк, с летящим впереди, на высоком вороном коне начдивом П.П.Копейкиным. Земля в самой утробе своей, тяжело наполнилась конским топотом. Казачья лава, сжимавшая в руках не знающие пощады поблескивающие шашки, ворвалась в поселок Новомихайловку, а стоявшие здесь 4 роты 312-го полка отошли в ст.Пресновку. Возможно часть красноармейцев, находившихся на правом фланге красной позиции у оз.Харитоново, были отрезаны от Пресновки и стали отходить на юг. Вероятно, именно они, в ночь с 8 на 9 сентября, столкнулись в одной из деревень со штабом Иванова-Ринова. По свидетельству очевидца: «При начале обходного движения, Иванов-Ринов спокойно ночевал со штабом в одной деревне, как вдруг туда случайно, подошла отступавшая красная часть. Обе стороны были удивлены и напуганы. Казаки отступили, красные боялись преследовать, не понимая, что происходит…». В это время, 3-я и 4-я Сибирские казачьи дивизии шли по степи на запад, по бугорчатой безлесой местности. Далеко на юг раскинулась безбрежная, кое-где солончаковая степь. Длиной лентой тянулась по ней конница, с реявшими над колонной разноцветными значками сотен. Сверкали серебром полковые трубы. На хороших лошадях «киргизской» породы ехали казаки, одетые в серые шинели и фуражки войскового цвета. Полки шли широкой уставной рысью, держа равнение, дистанцию и строй. Всю дорогу моросил мелкий нудный осенний дождь. Гонимые ветром капли воды, били прямо в лица, защищенные от дождя суконными башлыками. Все при шашках и винтовках, через грудь – патронташи. К вечеру 7 сентября 1919 года, корпус вышел в район украинских переселенческих поселков Святодуховка, Петровское и Богдановское. На следующий день, предстояло столкнуться с противником. Комкор приказал вволю кормить коней и хорошо осмотреть подковы, пополнить огнеприпасы. Командиры хотели дать своим бойцам отдохнуть перед боем, для многих может быть последним. Корпус ночевал в степи. Стояла тихая звездная ночь. Воздух был напоен полевым ароматом. Далеко по степи раскинулись полковые бивуаки. Ни песен, ни гармошек не слышалось по сотням. Тихо разговаривали о предстоящей битве, на которую съехались такие крупные конные массы. Мерцал в тучах слабый отсвет костров. Казаки и офицеры спали закутавшись в шинели, подложив под головы подушки седел. Кругом фыркали стреноженные кони, да догорали красноватыми углями огни. Вечером 8 сентября, казачьи батареи открыли огонь по ст.Пресновке с юго-западной стороны. Было ясно, что станица окружена. Оказавшиеся в ней за старших командиров комбриг Строганов и начальник штаба 2-й бригады Датюк спешно строили оборону. По их приказу, красный 44-й полк занял позицию на северо-восточной окраине станицы.

На восточной стороне раскинулись цепи 310-го полка. Отошедший из Новомихайловки батальон 312-го полка (4 роты) с двумя орудиями 5-й легкой батареи, был поставлен на южной окраине. Еще два орудия 5-й батареи, были поставлены на северо-западной окраине, а 2-я батарея — повзводно встала на северо-восточной и юго-восточной окраинах ст.Пресновки. К 20 часам, в станицу вошел 1-й батальон красного 43-го полка. Чуть позже прибыл комполка Чуйков с остатками 2-го батальона и двумя орудиями 4-й батареи. Это было все, что осталось от его полка. От п.Лапушков, прибыли еще два орудия 4-й батареи и одиночные бойцы 45-го полка. Вновь прибывшую 4-ю легкую батарею поставили на южную окраину, переведя занимавший здесь позицию взвод 5-й батареи в западную часть станицы.

Итого, к вечеру 8 сентября в ст.Пресновке собралась внушительная сила:
1) штаб 3-й бригады (комбриг Строганов, начальник штаба Иллейко, комиссар Горячкин) — 8 командиров, 9 писарей и 123 красноармейца, в том числе 60 штыков.
2) 1-й батальон, остатки 2-го и 3-го батальонов 43-го полка (комполка Чуйков, комиссар Юсупов) — в совокупности около 250 штыков.
3) 44-й полк (комполка Филатов, комиссар Борзов) — 3 батальона, 45 командиров, 6 ординарцев и 737 солдат, в том числе 374 штыка и 9 пулеметов.
4) управление 2-го легкого артдивизиона 5-й дивизии (комартдив Крайский, комиссар Емельянов) -6 командиров и 124 солдата.
5) 310-й полк (комполка Рякин, комиссар Раевский) — 3 батальона, 73 командира и 1251 солдат, в том числе 758 штыков и 12 пулеметов.
6) 312-й полк (комполка Трехсвятский) — 1 батальон, состоявший из четырех рот.
7) 4-я легкая батарея 5-й дивизии (комбат Французов) — 4 трехдюймовых орудия, 5 командиров, 2 врача, 196 артиллеристов и 228 нестроевых бойцов.
8) 5-я легкая батарея 5-й дивизии — 4 трехдюймовых орудия, 5 командиров, 2 врача, 195 артиллеристов и 225 нестроевых бойцов.
9) 2-я легкая батарея 35-й дивизии (комбат Роман, комиссар Панов) — 4 трехдюймовых орудия, 217 человек, 2 пулемета.

Итого, объединенные силы красных насчитывали около 2000 штыков, свыше сотни сабель, несколько десятков пулеметов и 12 орудий. Это была грозная в тех условиях сила.
Вечером 8 сентября состоялся общий военный совет. Присутствовали все командиры. По воспоминаниям Чуйкова, совещание вел начальник штаба 2-й бригады 35-й дивизии Датюк. Здесь же находились командиры всех полков и работники штаба 3-й бригады. Формально старшим по должности был комбриг Строганов, однако части 2-й бригады 35-й дивизии в его прямом подчинении не находились и кроме того, были намного многочисленнее своих соседей. Когда все собрались, Датюк обрисовал сложившуюся обстановку. С его слов, находившиеся в Пресновке полки оказались в окружении, а белые наносят удар по правому флангу армии. Обсуждение сразу же приняло бурный характер. По свидетельству Чуйкова, «…разгорелся спор, что же делать дальше. Наступать на восток не имело никакого смысла. Оставаться на месте, то есть в окружении, или отходить в тыл, навстречу к своим подходившим резервам? Мнения разделились». Датюк предложил укрепить Пресновку и обороняться в станице «… до последней возможности, до восстановления связи со штабом 2-й бригады 35-й дивизии и 307-м полком…Командиры из 35-й дивизии утверждали, что отход подорвет моральный дух войск. Комбриг Строганов, своего мнения не высказывал. Когда спросили меня, то я решительно высказался за то, чтобы, используя ночное время, немедленно начать отход. Я считал, что окружившая нас белая конница, не является серьезной опасностью. А вот если подойдет пехота с артиллерией, тогда мы, будучи отрезанными, от своих тылов, попадем в еще более тяжелое положение. Ночной отход, по моему мнению, давал нам возможность не только вырваться из окружения, но и серьезно поколотить белых. Совещание шло два часа, мы теряли драгоценное время.

Для меня это было особенно утомительно, температура не спадала ниже 38 градусов. В конце концов, комбриг Строганов сказал мне, что Филатов вывихнул ногу и предложил мне, возглавив оба полка, организовать ночной прорыв на Островский». В этих будничных фразах, скрыто беспрецедентное решение комбрига Строганова – бросить полки 35-й дивизии в ст.Пресновке и идти на прорыв самостоятельно. Это было грубейшей ошибкой, серьезным просчетом и неверным тактическим решением комбрига. Перед лицом окружившего станицу со всех сторон многочисленного врага, были серьезно ослаблены и уходящие, и остающиеся красные части. Сам Строганов впоследствии отрицал принятие им такого решения. Он утверждал, что части 35-й дивизии были оставлены в станице лишь для прикрытия тыла, пока части 3-й бригады не займут Островку, после чего, якобы также должны были идти на прорыв. Эта же версия изложена и в истории 310-го полка: «комбриг настаивал на немедленном отходе, так как Пресновка окружена, командиры полков были против, так как с 8 орудиями и 1500 штыков можно удержаться до подхода своих. Было решено 44-му полку выбить белых из Островки, очистить дорогу, а затем вывезти обозы, артиллерию, а затем пробиваться остальным». Однако штаб 35-й дивизии, придерживался аналогичного с Чуйковым мнения, что их полки были просто преступно брошены. Уточнить подробности произошедшего не у кого, ибо сам комбриг Степан Кириллович Строганов, 1877 года рождения, уроженец Ярославской губернии, Пшехонского уезда, Мусоровской волости, села Воскресенское, погиб в 1920 году в боях на Западном фронте. А все случившееся в дальнейшем, скорее подтверждает рассказ Чуйкова. Таким образом, к утру 9 сентября в Пресновке остался лишь один 310-й полк и батальон 312-го полка, со своими обозами, а также вставшие на станичной площади 4 трехдюймовых орудия 2-й легкой батареи. По приказу Строганова, в станице была оставлена и вся 4-я батарея 5-й дивизии. За день, она сделала большой переход. Кони были измотаны и идти без отдыха в новый ночной марш, явно не могли.

Батарею поставили на позицию на западной окраине Пресновки. Насыщенные холодом тучи ползли над станицей, ветер подхватывал пыль, вихрями застилая деревянные дома. Заколоченные магазины, замкнувшие ставни окна, опустевшие после ухода полков 3-й бригады улицы. Таким образом, все условия для трагедии, были созданы самими участниками. И оставалось лишь первым лучам солнца посеребрить землю, как наступил кровавый финал. Около 9 часов утра, белые начали атаку станицы.
Всю ночь с 8 на 9 сентября, стоявшие в станице Пресновке красные 310-й и 312-й полки, их обозы и батареи, не предпринимали ни малейших попыток, пойти на соединение с ушедшими в п.Островку частями комбрига Строганова. По плану белого командования, с юга Пресновку должна была атаковать 5-я Сибирская казачья дивизия, при поддержке огня 2-й Сибирской казачьей батареи. С востока на станицу наступал 34-й Оренбургский казачий полк, при поддержке огня 3-й батареи 12-го Сибирского артдивизиона. С северо-востока по дороге от поселка Железное и с севера по дороге от поселка Лапушки, станицу атаковала белая 11-я Уральская дивизия с 5-м Оренбургским казачьим полком. Их должны были поддерживать огнем все батареи 11-го Уральского артдивизиона. 2-му Оренбургскому казачьему полку было приказано охранять фланги. План предусматривал атаку станицы с трех сторон согласованным ударом. Одновременно, основные силы Войскового Сибирского казачьего корпуса, должны были с юга ворваться на петропавловский тракт западнее Островки. Туда же, с севера из п.Казанка, должен был выйти 43-й Верхнеуральский полк. Этим маневром красная группировка окружалась, а ее главная коммуникация — тракт, — перерезалась. Около 9 часов утра, белые начали атаку станицы. Бой за Пресновку, при всей его жестокости, был отнюдь не долгим.

Лежащая на тракте станица, с красивой церковью, торговыми лавками, магазинами, почтой и школой, располагалась между двумя озерами. Южное озеро назвалось Питным, северное имело название Мочище. За озером Питным с юга, лежал казачий поселок Новомихайловка. С востока находились еще два озера, за которыми тянулись леса. По оценке белых офицеров, позиция красных у станицы имела почти неприступный характер. На открытой на два километра местности, шли три ряда окопов, создававших некое подобие полевого редута. В некоторых местах, для маскировки позиций, к кольям впереди окопов, были даже привязаны конфискованный у казаков скот. Все подступы к станице простреливались. Красные разведчики выехали с утра, но вскоре вернулись и сообщили, что станица окружена со всех сторон, а в тылу со стороны Островки разъезжают усиленные казачьи разъезды. Узнав про это, красноармейцы 310-го полка упали духом. Лишь недавно, весь штаб их бригады, во главе с комбригом Котоминым перебежал к противнику. Этот эпизод запомнился. Среди бойцов пошли разговоры, что вновь, как уже случалось, командование бригады их подвело, а возможно даже умышленно завело в окружение на погибель. Стало стремительно распостраняться недоверие к командирам и полк прямо на глазах стал терять боеспособность. Ни комиссар полка Раевский, ни военкомы рот и батальонов, справиться с этой ситуацией не могли. Вдобавок, противник стал явно готовиться к атаке. Невдалеке на опушках лесов, стали появляться группы казаков, строящихся в ряды и размахивающих обнаженными шашками. Завидев окружавшую их со всех сторон конницу, красноармейцы запаниковали. Одновременно утром белые открыли артиллерийский огонь по Пресновке из 12 орудий с северо-востока, востока и юго-запада. В полдень, пользуясь складками местности белые 44-й Кустанайский и 42-й Троицкий полки скопились на подступах к красным позициям, а затем энергично бросились в атаку с северо-востока на занявший позиции 3-й батальон 310-го полка. С востока, перед позициями 2-го батальона 310-го полка, державшего оборону в 3\4 версты от станицы, на равнину вышли цепями около двух спешенных казачьих сотен, которые пока не атакуя стали маневрировать. Одновременно с юго-востока из поселка Новомихайловка вылетели лавой 13-й и 14-й Сибирские казачьи полки и карьером понеслись по степи, блестя на солнце шашками. Густая цепь белой пехоты все ближе и ближе надвигалась на 3-й батальон, несмотря на открытый по ней ураганный ружейно-пулеметно-артиллерийский огонь. Вот с криком «ура» белые бросились в штыки. Завязался ожесточенный рукопашный бой. На помощь 3-му батальону из станицы спешно выдвинулся 1-й батальон. Пока шел рукопашный бой, конным казакам удалось доскакать до окраины и ворваться в станицу. Командир 2-й батареи Самуил Роман стоя на крыше высокого дома с биноклем в руках следил где рвутся его снаряды и отдавал приказания через телефониста, внизу стояли конные ординарцы. Тут же держа в одной руке револьвер, а в другой бинокль, следил за ходом боя командир полка Рякин. Когда начался рукопашный бой, командир батареи отдал приказание переменить прицел и усилить огонь. Беспрерывно один за другим раздавались залпы батареи.

Снаряды с визгом и свистом проносились в воздухе над сражающимися врукопашную бойцами и рвались в тылу у белых, где из леса выходили их новые цепи. 1-й и 3-й батальоны продолжали драться врукопашную, но появившаяся новая цепь противника заставила поколебаться некоторых из красноармейцев и панически бросится в бегство, а за ними бросив позиции в панике побежали в станицу и все остальные. Напрасно комиссар полка Кирилл Осипович Раевский и командиры пытались остановить их. Основная часть красноармейцев были из недавно мобилизованных крестьян Вятской губернии. Они еще не свыклись с боевой обстановкой. Командовавший 310-м полком, бывший штабс-капитан Николай Васильевич Рякин лично указал направление стрельбы и по команде командира батареи Романа, все 4 орудия один за другим стали бить навстречу атакующим картечью. Но остановить бегущих это уже не смогло. Лишь часть бойцов, командирам и комиссарам, удалось задержать на окраине станицы, однако хорошо укрепленные позиции за околицей, были фактически брошены. Сами белые объясняли это массовое бегство и сдачу в плен красноармейцев тем, что значительная часть недавно прибывших мобилизованных вятских крестьян, была настроена к красным враждебно и сама стремилась сдаться в плен. О какой-то «гнездившейся в частях измене…», осторожно упоминали и красные летописцы.

Почти не встречая сопротивления, белые стрелки-уральцы ворвались в станицу с северо-востока на участке 3-го батальона, занимая окраину и стремительно прорываясь к станичной площади и озеру. Распаленные боем казаки рубили всех попадавшихся навстречу. Не щадили даже мобилизованных обозных крестьян, сидевших на подводах со своими лошадьми. Будущий генерал В.Ф.Рыжиков, а тогда еще простой красноармеец 310-го полка вспоминал, что «белые ворвались в станицу так быстро, что никто не успел вырваться. Казаки с обнаженными шашками и солдаты со штыками наперевес, гонялись за убегающими или в паническом страхе ищущими убежища красноармейцами. Везде валялись бесформенные, изрубленные казаками трупы. …Казаки поймали комиссара 310-го полка, который всеми силами пытался приостановить панику, сорвали с него верхнюю одежду, били нагайками, отрезали уши и нос, и живым зарыли в землю». Так погиб один из убежденных сторонников Советской власти, бывший прапорщик Кирилл Осипович Раевский. Попавшего в плен комиссара 1-го батальона Ржавина, выдававшего себя за рядового бойца, предал один из красноармейцев, желавший спасти этим свою жизнь. Комиссар был тут же выведен из толпы пленных и у всех на глазах расстрелян. Умер он достойно. Стоя у стены, Ржавин мужественно крикнул: «меня вы расстреляете, но победа будет за нами». Труп комиссара был изрублен шашками на куски. Надо отдать должное — даже при повальной панике и бегстве бойцов, командиры 310-го полка старались организовать сопротивление. Наспех собранные ими отряды, засели за углами домов, пытаясь пулеметным и винтовочным огнем отбросить наседавшую конницу. В одной из этих групп, с револьвером в руках, отстреливаясь до последнего патрона, погиб зарубленный шашкой помощник командира полка Мочалкин.

Еще и в наши времена, пресновские мальчишки находят следы того трагичного боя – обломки сломанных винтовок, да густо усыпавшие берега озера гильзы, с потемневшей от времени иностранной маркировкой. Всякое управление боем и бойцами было потеряно. Толпы красноармейцев стремительно убегали мимо площади, по огибающей озеро главной станичной улице. Брошенный казаками поселок Новомихайловский, стал для них единственным путем для спасения. Пока шел разгром 1-го и 3-го батальонов, их 2-й батальон находясь на позиции с востока от Пресновки в 3\4 версты от станицы и не зная о прорыве, продолжал отстреливаться от наступавших с востока на станицу белых. Внезапно его командир Преображенский увидел, что красная артиллерия бьет в станице на картечь и понял, что белые уже ворвались в Пресновку. Он приказал 6-й роте, чья позиция была на кладбище, лежавшем на юго-восток от Пресновки прикрыть левый фланг 2-го батальона. Не успела 6-я рота сняться с позиции, как казаки уже были в Пресновке. 2-й батальон, не вступая в рукопашный бой начал отступать, ведя огонь во все стороны. После бегства 1-го и 3-го батальонов, белые еще сильнее стали наступать на 2-й батальон и скопившись в складках местности стремительно обрушился на него. Казаки перерезали все дороги и со всех сторон бросились на 2-й батальон в атаку, но были отбиты. Однако затем поднялась паника, крики, гам, беспорядочная стрельба, стоны раненных. 2-й батальон начал отступать, не успевая подобрать своих раненных и только отойдя за Пресновку присоединился к своим, потеряв до 130 человек, но сохранив все пулеметы. По рассказу служившего в нем очевидца: «… казаки появлялись группами, с обнаженными шашками, ярко сверкавшими на солнце. Жертв была масса с обеих сторон. Малое количество бойцов поддалось панике, некоторые поднимали руки вверх и подскакавшие казаки, рубили трусов. Погиб командир 4-й роты Черников, бросаясь в яростные атаки и схватки с казаками … Из 100-120 членов партии и сочувствующих, в живых осталось 40-50 человек. Погибли Васильев, Замтур, Мещерский, адъютант Пластинин, Дружнов, командир роты Шумилов». Был убит и командир 312-го полка Трехсвятский. Трагична была судьба стоявшей в станице красной артиллерии. По рассказу комиссара 2-й батареи Панова, заметив бегущих за ними в беспорядке бросились удирать многочисленные полковые и батарейные обозы. Все подводчики отчаянно хлестали лошадей. По рассказу артиллериста 1-го орудия 2-й батареи Пакалева, он сидел на резервном зарядном ящике и внезапно увидел несущиеся по улицам в беспорядке повозки, бегущую за ними пехоту и нахлестывающих лошадей всадников. Вскочив на фуражную повозку, он вместе с ездовым Квашечкиным, так же присоединился к отступающим. Фуражир 2-й батареи Пименов, распряг одну из лошадей и, бросив повозку, верхом устремился за бегущей пехотой. И так поступили почти все обозники. На фоне общей паники, лишь квартирмейстер 310-го полка Александр Артемьевич Попов не растерялся. Он не бросил, а вывез из Пресновки на пяти повозках, хранившиеся в обозах 1-го разряда 53000 патронов, чем дал возможность вырвавшимся из станицы красноармейцам отстреливаться и вести дальше бой. Стоявшая в северо-западной части Пресновки 4-я легкая батарея 5-й дивизии, видя крах обороны успела сняться с позиции. Но на западной окраине, все 4 трехдюймовки были захвачены преследующими ее белыми стрелками-уральцами. Увидев неизбежность пленения, батарейцы успели вынуть замки из орудий и выбросить их в озеро. После чего, около половины бойцов с командиром батареи Французовым, его помощником и комиссаром, бросив орудия и передки, бросились бежать по станичной улице, стремясь выбраться на дорогу к п.Островка. От всей батареи уцелел лишь обоз, который отстав еще 6 сентября, застрял где-то в тылу.

В еще более безвыходном положении оказалась стоявшая в самом центре Пресновки на станичной площади 2-я легкая батарея 35-й дивизии. По рассказу ездового 4-го орудия Недужева, все орудийные передки, вместе со старшиной Михайловым убежали. И теперь вывести орудия было просто не на чем. Кроме того, в суматохе общей паники, приказа к отходу батарея так и не получила. Промедлив на позиции, артиллеристы вскоре не могли даже подвести передки к орудиям, так как со всех сторон, на улицах показались конные казаки. Оставалось лишь как можно дороже, продать свои жизни. Командовавший батареей эстонец Самуил Роман, уроженец Псковской губернии, Холмского уезда, села Алексеевского, приказал опустить стволы орудий на прямую наводку и открыть огонь картечью прямо вдоль улиц. Никто не отступал. Замковые номера, работая как автоматы, открывали замки, выбрасывая стрелянные гильзы, с еще догоравшим в них бездымным порохом. А замок густо чавкая, уже принимал следующий снаряд и по команде «огонь!» — заряжающий дергал за шнур. Град картечи несся во все стороны. Вскоре, из проулков, перемахивая через плетни, на площадь выскочили конные и пешие казаки, бросившиеся рубить прислугу. Командовавший батареей Самуил Роман находился на НП на крыше дома и был стащен белыми с крыши на землю, где он был раздет, ему были выколоты глаза, после чего он получил удар штыком в левый бок и упал. Он успел крикнуть «порти орудия!» и тут же, был доколот на земле штыками. Впоследствии, за мужественное поведение в бою, его посмертно наградили Орденом Красного Знамени. Находившийся здесь же на крыше командир 310-го полка Рякин, был также стащен на землю, получил с размаху удар прикладом и упал. Казаки сразу же сняли с взятого в плен командира, все его новое хорошее обмундирование, оставив того буквально в нижнем белье. Затем его сильно избили прикладами и повели на окраину поселка Новомихайловка, где у кладбища сортировали и тут же расстреливали пленных. Казалось, что судьба командира была предрешена. Однако почти сразу же, конвоировавшие Рякина казаки наткнулась на прорывающуюся из станицы группу красноармейцев 6-й роты, которые открыли на бегу огонь. Несколько казаков упало, остальные бросились врассыпную, оставив Рякина на произвол судьбы. В возникшей суматохе, Рякин босиком, без фуражки, в белой рубахе и кальсонах, подобрав чей-то револьвер, бросился бежать. Тем временем, находившиеся на НП батареи, ее комиссар Панов и помощник командира батареи Крупенников, увидели, что казаки уже находятся на позиции возле орудий. Оба побежали на позицию, где у пушек уже были слышны какие-то взрывы. Крупенников подобрал винтовку и бросился врукопашную на казаков. Панов же, подбегая к батарее, увидел, что орудия уже взяты противником. Навстречу ему, быстро бежал избитый до синевы, командир 310-го полка Рякин. Решив догнать пехоту и организовать цепь для отбития орудий, они вдвоем бросились по улице. Забрав первую же попавшуюся подводу, командир и комиссар, нахлестывая лошадей, поскакали к западной окраине станицы. Там массы запаниковавших красноармейцев бежали по дороге на Островку. Обогнав их на подводе, Рякин с Пановым перегородили дорогу. Вместе с появившимся комиссаром бригады Топыркиным и начальником штаба Датюком, они стали останавливать бегущих бойцов и рассыпать их в цепь. Но продвинуться обратно в центр станицы и отбить орудия, было уже невозможно. Группы белых стрелков-уральцев и пеших казаков, сами наступали по всем улицам. Встретившись с красной цепью, они открыли по ней сильный огонь из винтовок. Внезапно во время перестрелки, с боку и с тыла от красной цепи, из переулков стали появляться группы казаков, грозя окружить обороняющихся. Оставаться дальше в станице было опасно и отстреливаясь, красноармейцы стали отступать вдоль идущей по берегу озера улицы. За ними по пятам, ведя огонь из винтовок, шли преследующие их белые стрелки.

Именно здесь, пулей был ранен комиссар бригады Топыркин. Вот и последние дома, станичная улица заканчивалась. Дальше на несколько километров на запад тянулась привольная широкая степь. За нею зубчатилась каемка леса. Преодолеть это расстояние, атакуемой со всех сторон красной пехоте, было невозможно. Оглядев бойцов, Рякин принял решение. Всем имеющим строевых коней, было приказано собраться вместе. Таких оказалось около 120 человек, почти половина из которых, были из команды конной разведки. Здесь были и артиллеристы, которые смогли на лошадях отойти с позиции. В эту же группу, попал и отступавший на своем коне макарьевский крестьянин Федор Церахто со своим другом Иваном Блидаревым. Собрав бойцов, Рякин махнув рукой, указал направление и приказал им прикрыть левый фланг отходящего полка. Отбиваясь от наседавшего противника, остатки 310-го и 312-го полков выходили из станицы. Комполка Рякин, разъезжал по цепи, воодушевляя бойцов. По свидетельству очевидца, верхом без седла и фуражки, без сапог, одетый в одно нижнее белье, он был похож скорее на пастуха, чем на командира. Едва бойцы вышли со станичных улиц в степь, как часть их, под началом командира 2-го батальона Преображенского, была направлена влево, в обход за озеро Мочище. Они должны были задержать казаков и прикрыть проход обоза по степи до леса. Другая часть красноармейцев, под командой самого Рякина, рассыпавшись в цепь, приняла правее, прикрывая выходы в степь из Пресновки и Новомихайловки. Скакавший в конной группе на левый фланг Федор Церахто, оглянувшись увидел, как с востока, из леса за озером, вырвалась огромная лавина казачьей конницы. Рассыпавшись широким фронтом, сверкая на солнце клинками, она с криками понеслась на отходивший по равнине полк. Другая такая же лавина, прорвалась за озерами с левого фланга. Завидев приближающихся казаков, вся конная группа бросилась уходить к лесу, к видневшейся впереди узкой просеке.

Оглянувшись на скаку, Федор Церахто заметил, как «…казаки с восточной стороны, ворвались в расположение, рассыпавшегося по равнине полка и начался невообразимый рукопашный бой…». Часть обозов здесь на выходе из Пресновки почти вся попала в плен. В эту же свалку, из станицы бежали группы уральцев со штыками наперевес и пеших казаков с обнаженными шашками. По шедшей наметом по степи красной коннице, с окраины станицы ударили винтовки и пулеметы. Скакавшие плотной кучкой красноармейцы были отличной мишенью. На полном скаку, то тут то там стали падать люди. Справа наперехват быстро вынеслась казачья лава. Растянувшись она напоминала длинную «змею», чья «голова» была жидка, а основная же часть мчалась далеко позади. О том, чтобы принять конный бой не могло быть и речи. Почти половина бойцов была только с винтовками. У них не было ни сабель, ни пик. Нахлестывая коней, красноармейцы старались быстрее достигнуть опушки леса. Едва достигнув первых деревьев у края просеки, бойцы остановились, соскочили с коней и открыли огонь из винтовок. Несколько скакавших впереди казаков были сбиты с лошадей, а остальные, задержав в замешательстве скачку, отхлынули от леса. Однако долго оставаться на опушке было нельзя. Было видно, как часть казаков двинулись лесом в обход.

Вскочив на коней, вся группа бросилась вскачь по просеке на Островку. По бокам мелькали деревья. Внезапно на одной из полян скакавшие бойцы лицом к лицу столкнулись с казачьей полусотней. Не останавливаясь конный клин смял и рассеял противника. Но оказалось, что здесь же на поляне заняла позиции и белая пехота. По скакавшей плотной куче всадников, практически в упор ударили винтовки и пулеметы. Падали бойцы, ржали раненные кони. Оставшиеся стремительно пролетали под огнем поляну и скрывались в чаще. Вот здесь то, когда опасность казалась уже миновала, и подстерегло Федора Церахто несчастье. Едва сомкнулись за ним ветви деревьев, как одной из последних пущенных вдогон пуль, его конь был убит наповал. Упав на землю, Федор тут же вскочил на ноги. Преследующие казаки могли появиться в любую минуту. Заметив это, Иван Блидарев не бросил друга. Посадив Церахто к себе на коня, они вдвоем продолжили путь, хотя при встрече с казаками шансов уйти у друзей уже не было. Пройдя около 3 километров лесом, остатки конной группы, потеряв за время прорыва около 30 бойцов, вышли на степную равнину. Среди оставшихся красноармейцев около десятка бойцов было ранено. Кругом не было ни души, только позади клокотал бой, то замирая, то усиливаясь. Степью и перелесками, конная группа двинулась к Островке. Тем временем у Пресновки, направленная на левый фланг цепь бойцов под командой комбата Преображенского, едва обогнув озеро Мочище, сразу же столкнулась с казаками. Обнажив шашки, их сотни развернулись в лаву и стремительно бросились в атаку. Заметив это, Рякин со своей цепью двинулся на помощь. Общими усилиями, открыв шквальный ружейно-пулеметный огонь, казаков удалось отбить. Смешавшись, те стали отходить. Однако вернуться обратно к обозам, красным цепям уже не удалось. Со всех сторон, то тут, то там, стали появляться группы казаков, которые бросались в атаки. Красноармейцы стреляли из винтовок во все стороны. Меткий ружейный огонь заставлял казаков скрываться обратно в лесу. Стало ясно, что полк окружен со всех сторон.

О спасении оставшегося позади обоза и штаба полка, нечего было и думать. Дорога на п.Казанку была отрезана и Рякин решил пробиваться на запад на поселок Усердный. Для этого, надо было прежде всего, выбить занимавших опушку леса казаков. Объехав цепь и теплым словом воодушевив бойцов, комполка пошел впереди всех с револьвером в руках. Занимавшие опушку леса казаки, открыли сильный ружейный и пулеметный огонь. Вместе с убитой лошадью на землю упал раненным комбат Преображенский. Его подобрали и положили на подводу. Полулежа, он приказал ехать за цепью и продолжал командовать бойцами. Казаки вели обстрел со всех сторон. Решив пробиться во чтобы то ни стало, остатки 310-го полка двинулись в атаку прямо на пулеметы. Вот и опушка леса, откуда вели огонь белые. Закричав «ура!», Рякин первым бросился в атаку. За ним дружно побежали бойцы. Укрывавшиеся за деревьями казаки дрогнули и бросились в стороны освободив дорогу. Прорвавшись через цепь противника и подобрав раненных, остатки 310-го полка стали спешно отходить перелесками на Усердный. После полудня подошли к поселку. Остановив бойцов, Рякин выслал вперед разведку, чтобы узнать кто занимает Усердный. К великой радости оказалось, что там находится свой же 307-й полк. Напившись чаю, 307-й, остатки 310-го и 312-го полков двинулись в казачий поселок Кабаний где находился штаб 2-й бригады. Прибывших бойцов, встретил сам комбриг Ямышев. Подсчет потерь ужаснул. По свидетельству Рыжикова, из всего 310-го полка с Рякиным вышло 182 человека, в том числе 147 штыков и 2 пулемета, один из которых был неисправен. Целиком в Кабаний пришла 3-я рота 310-го полка, которая находилась в заставе на озере и не пострадала в бою. Весь обоз и штаб полка, почта, около 10 пулеметов, а также 754 бойца и командира были взяты в плен, либо погибли. 312-й полк потерял 229 человек пропавшими без вести, в том числе были убиты командир полка Трехсвятский, командир 2-й роты Талин, командир взвода 2-й роты Карасев, пропали без вести помощник адъютанта Руднев, командир 3-й роты Сосков, командиры взводов Фролов, Попов, Виничек Иван, Манеров Николай, заведующий вооружением Вьюков, переписчик штаба Чубуков. Целиком погибла 2-я легкая батарея, потерявшая убитыми и пропавшими без вести 184 человека. Из обозов 1-го разряда 2-й бригады удалось вырваться лишь нескольким десяткам красноармейцев. Они отходили в сторону п.Островки.

Скакавший на фуражной повозке артиллерист Пакалев, не доезжая 1,5 километров до п.Островки, остановился. Уставшая лошадь встала и дальше идти не могла. Бросив повозку, Пакалев и ездовой Квашечкин, присоединились к отходящей группе бойцов, из которых командиру 1-го батальона Колобродову, наконец-то удалось построить цепь, чтобы хоть как-то прикрыть отход. Все отступали к п.Островке. Повозки и все, что связывало бегство, просто бросалось по дороге. Ездовой 4-го орудия Недужев, подгоняемый слухами о настигающих казаках, бросил орудийные передки, выпряг из них лошадей и продолжил отходить уже верхом. Не доходя п.Островки, отступающие встретили окопавшихся красноармейцев 3-й бригады, которые заметив бегущих, так же спешно отошли к поселку. Было около 14 часов дня. По донесению начдива Круглевского, в ст.Пресновке его бойцами были взяты целиком 4-орудийная 2-я батарея, с передками и зарядными ящиками, годная к немедленному действию, знамя 310-го полка, документы штабов 310-го и 312-го полков, околоток и перевязочный отряд с санитарами и врачами, а также до 400 пленных. В руки белых попали обозы 1-го разряда всех полков 2-й бригады 35-й дивизии с канцеляриями, не менее 20 пулеметов, а при преследовании была взята целиком 4-я батарея, чьи орудия правда были без замков. Несмотря на такой разгром, командовавший полками 35-й дивизии начальник штаба Датюк, был впоследствии награжден за этот бой золотыми часами, за то, что отстреливаясь из револьвера смог собрать остатки бежавших по улицам красноармейцев и пробиться с ними на Кабаний. Вошедшим в Пресновку сибирцам, многие из которых были отсюда родом, предстали разгромленные дома беженцев-казаков, выбитые стекла, загаженные подворья и комнаты, расхищенные да разбросанные вещи, разгромленное станичное училище. Снарядами было повреждено несколько домов. У одного из них, была даже сбита крыша. Как всегда после боя, клокотанья и грохота, поражала внезапно наступившая тишина. Дома за палисадниками казались опустевшими. Дымилось пожарище. По всей станице поблескивали ружейные гильзы, валялись пулеметные ленты. В развороченных окопах по окраине, на улицах, во дворах и в палисадниках валялись покрытые мухами трупы. Доносились глухие стоны раненных. На улице в беспорядке стояли телеги. У забора кучка солдат-уральцев пила молоко из жестяного ведра. Ужасную картину представляла утром станичная площадь, заваленная убитыми и раненными людьми, павшими лошадьми. Уронив постромки стояли артиллерийские упряжки с зарядными ящиками и, как бы удивляясь тишине, задрали к облакам дула, четыре легких стройных орудия. С запада, то усиливаясь, то пропадая, еще продолжал доносится орудийный гром. А здесь, в безоблачное небо над пробитой снарядом колокольней уже взлетали голуби. После разбора пленных, по свидетельству Федора Церахто, 80 командиров, комиссаров и коммунистов, были выделены и отведены на окраину п.Новомихайловки. Здесь за оградой кладбища, пленные сами вырыли себе могилу.

В присутствии жителей Пресновки, в том числе будущего известного писателя Ивана Шухова, а также при личном присутствии самого командарма генерала Сахарова, они были расстреляны.
Но боем под Пресновкой трагедия красных частей в этот день не закончилась. Еще оставались ушедшие на прорыв части 3-й бригады 5-й дивизии комбрига Строганова. За организацию их прорыва взялся командир 43-го полка Василий Иванович Чуйков. Позднее он так напишет об этом: «…я верил в успех ночного марша…на западной окраине Пресновской, я собрал командиров и комиссаров, объяснил им обстановку, что мы окружены и что выход у нас один – пробиваться напролом. Мне ответили: «Командуй Чуйков». Боевой порядок двух полков я построил в форме одного пехотного каре, на каждой стороне квадрата было по развернутому в цепь батальону, обозы внутри, третьи батальоны полков, каждый с взводом артиллерии, двигались по обеим сторонам дороги. Конные и пешие разведки двигались со мной в головном батальоне…». Поздним вечером, около 23 часов 8 сентября, полки 5-й дивизии выступили на запад по тракту. Противника не было видно. Чуйков вспоминал: «более часа, наше каре из двух полков двигалось без боя спокойно, я даже задремал сидя в рессорке». Около 3 километров полки шли по тихой ночной степи и вскоре приблизились к пересекающему тракт лесу. На опушке передовая цепь внезапно столкнулась с казачьей заставой. При обычных условиях несения дозорной службы, движение идущей по степи колонны из более чем тысячи человек, с многочисленными повозками и громыхающими на ухабах орудиями, было бы несомненно услышано издалека. Однако сторожевое охранение проявило поразительную беспечность. Казаки развели далеко видимые в ночной степи костры и фактически бросили свои караулы. Полыхавшее пламя, вырывало из темноты мохнатые конские головы, бородатые лица людей, холодный блеск пантронташей и винтовок. Этой беспечностью и воспользовались красноармейцы-разведчики. Под покровом темноты, они окружили гревшихся у огня казаков. Град пуль внезапно обрушился из темноты. Сразу же на месте были убиты боголюбовские казаки Суликов, Ржевин и Белоусов, которых впоследствии, так и похоронили там, где их скосила пуля. Вся сторожевая сотня, около 100 человек и 30 лошадей, были взяты в плен. Однако загремевшие в ночной тиши выстрелы, подняли тревогу. А дальше в роще, пересекающей тракт, раскинулся бивак целого казачьего полка. Чуйков вспоминал: «…Мы с ходу вышибли казаков из рощи. Они рассыпались широкой лавой по степи, стремясь охватить наши фланги.

Но у построенного квадратом каре, флангов нет и со всех сторон, было не менее батальона. Ведя огонь на ходу, мы упорно двигались вперед…». Отступая в лес, казаки пытались задержаться, прячась и обстреливая красноармейцев из-за деревьев, но красная пехота сбивала их со всех рубежей. По свидетельству Чуйкова «…во время одной из атак, казаки с тыла вклинились в каре и доскакали до обоза. Обозники начали отстреливаться в упор, с каждой телеги стали стрелять и мне тоже пришлось разрядить по казакам наган и кольт. В конце концов, казаки были перебиты, каре сомкнулось. Лошади убитых, некоторые с вьюками, долго носились в темноте по каре, пока их не поймали. У нас потерь почти не было, так как белые, действовали в конном строю и их огонь не достигал цели. Наша пехота стреляла более уверенно». По рассказам пресновских старожилов, еще в 60-70-х годах, здесь в лесу, собиравшие грибы пресновские женщины наткнулись на скелетированный труп в остатках воинского обмундирования и ремнях портупеи, со снесенным наполовину черепом. Чуйков вспоминал: «Наше движение с боем продолжалось около трех часов. Когда мы подошли вплотную к Островскому, из окон домов, из сараев, загремели выстрелы, полетели ручные гранаты. Подскочив на коне к цепи и узнав в чем дело, я приказал развернуть два орудия и прямой наводкой с 200 метров, ударить по крайним домам, сначала гранатами, затем картечью». Уже позднее, в 70-х годах, пахавший восточнее Островки поле тракторист, вывернул плугом на поверхность целый трехдюймовых снаряд, облепленный землей и изъеденный пятнами ржавчины. Очевидно, его потеряли в темноте красные артиллеристы. Орудия вытащили прямо в цепь на прямую наводку. Устанавливать пушки пришлось под огнем. Несмотря на темноту, пули густо сыпались на батарею. По свидетельству помощника командира 5-й батареи Александра Ивановича Иванова, уроженца села Иваново, Извильского уезда, Казанской губернии, пока батарея готовилась к стрельбе, ружейно-пулеметным огнем было ранено 11 батарейцев и 7 лошадей. Еще 5 лошадей, было убито. Но результат стоил таких потерь. Наводчики прильнули к прицелам и над крышами Островки, прожужжала первая очередь гранат, разорвавшаяся в огородах. С окраины четко застучали «кольты». Поворот угломера, наблюдатель меняет прицел, заряжающий срывает колпак и ключом, напрягая все внимание, точно ставит шрапнельную трубку. Второй залп картечи огненным смерчем проносится точно между домами и сараями. Как вспоминал Чуйков «…после десятка выстрелов поселок запылал. Казаки под огнем картечи отошли, и наша пехота ворвалась в поселок. Центральная улица была завалена трупами людей и лошадей». В метриках церкви села Половинского, записан погибший в этом бою оренбургский казак поселка Тарутинского Михайловской станицы Алексей Данилович Пандеров, похороненный на поселковом кладбище. Здесь же было взято около 100 снарядов.

Не теряя времени, Чуйков стал развивать прорыв. «…На западной окраине я собрал комбатов, чтобы оговорить план прорыва к Екатериновскому. Но тут, к нашей группе подъехали Строганов и Горячкин. Комбриг не разрешил мне двигаться дальше и приказал оставаться на месте до выяснения обстановки… Я лег спать…». Эта остановка, сыграла роковую роль в судьбе остатков бригады. Причины такого промедления точно и не ясны. Сам Строганов, говорил впоследствии о своем решении дождаться подхода оставшихся в Пресновке полков. Только об этом, почему-то не знал даже руководивший прорывом Чуйков. Скорее всего, комбриг просто не знал, как поступить дальше, дожидаться оставшихся или продолжать прорыв, и что тогда придется ответить командованию о судьбе оставленных им полков. Пока командование пребывало в нерешительности, красные 43-й и 44-й полки приготовились к круговой обороне. Цепи бойцов заняли оба перешейка по окраинам п.Островки, между озерами Питное и Зорькое. 5-я легкая батарея встала на позицию в поселке. К полудню прибежали уцелевшие красноармейцы 35-й дивизии. С их слов оставшихся в Пресновке полков больше не существовало. Чуйков вспоминал, как его «…разбудил комиссар Горячкин, который сообщил, что два полка 35-й дивизии в Пресновской разбиты и их остатки, на лошадях, без седел, выскочили из окружения и присоединились к нам. Я сказал: «Нам не надо было оставаться тут в Островке, надо было пробиваться ночью на запад. Теперь этот выгодный момент упущен». Горячкин пожал плечами и сказал, что меня вызывает Строганов.

На окраине поселка, вместе со Строгановым, стояли несколько незнакомых мне командиров, на улицах и возле домов много конных, которые, спешившись кормили коней. На буграх к югу от тракта маячили казачьи разъезды. Строганов сделал вывод, что мы находимся под угрозой окружения. Единственный участок, который был еще не перехвачен – это тракт на пос.Екатериновский и идущая параллельно ему, дорога на пос.Усердный».

Пока командиры совещались, с севера со стороны п.Казанки и с юга со стороны озера Горькое ударила белая артиллерия. Разрывающиеся снаряды стали падать в окрестностях, засыпая поселок дождем шрапнели и трехдюймовых гранат. Вскоре, прямым попаданием гранаты был накрыт расположенный в юго-западной части п.Островки наблюдательный пункт 5-й батареи. Раздался страшный взрыв, облако едкого желтого дыма окутало людей. Когда оно рассеялось, наблюдатель лежал мертвым в луже крови, один телефонист был тяжело ранен и еще один контужен. Под свист снарядов, красный комбриг Строганов решил немедленно идти на прорыв, пробиваясь на п.Екатериновку, где должен был стоять 307-й полк. Единственным выступившим против таких поспешных действий был Чуйков. Позднее он вспоминал: «Я считал, что днем прорываться нельзя и надо ждать ночи. Мое предложение не встретило поддержки присутствовавших командиров. Они были за немедленный отход, пока белые не перехватили последний тракт на запад. К моему удивлению, Строганов согласился с ними и приказал мне организовать прорыв. Я начал строить боевой порядок, так же в каре. Бойцы 35-й дивизии, бежавшие в панике из Пресновской, были почти все на конях, но без оружия.

Это артиллеристы и обозники, они порубили постромки, бросили орудия и повозки, и примчались сюда. Они были настроены панически. В связи с увеличением обоза, пришлось расширить каре». В авангарде был поставлен батальон 43-го полка и один батальон 44-го полка, всего около 250 штыков. За ними должны были двигаться орудия 5-й батареи и обозы. Замыкали колонну оставшиеся части 44-го полка. К полудню, 43-й полк и 1-й взвод 5-й батареи стали вытягиваться из поселка. 2-й артвзвод, еще некоторое время оставался на месте, прикрывая начавшие выходить на тракт обозы. Затем он, так же вышел из поселка и двинулся догонять ушедший вперед авангард. Последними, с северной части Островки отошла цепь 44-го полка. За окраиной поселка, перед глазами красноармейцев открылась тронутая полуденным зноем равнина. Впереди, в 3-4 километрах на запад, на горизонте, зубчатилась каемка леса. В нее вонзалось отточенное жало идущей дороги. Где-то там, впереди за деревьями находился п.Екатериновка. Чуть правее на северо-запад, тянулся шлях на Усердное, за которым так же зеленели опушки лесов. Слева же, раскинулась огромная привольная степь.

В нескольких километрах, там на юге, виднелась пара небольших сходящихся перелесков, за которыми в степном полумареве, угадывалась стеклянная прохлада вод озера Горькое. Никто из стоящих на окраине поселка и разглядывающих в бинокли окружающую местность красных командиров и не подозревал, что именно там, на берегах озера Горькое, за двумя сходящимися перелесками, затаились основные силы конного корпуса — 3-я и 4-я Сибирские казачьи дивизии. Они шли впотьмах всю ночь, часто рысью и перед рассветом остановились на небольшой поляне. Здесь же у стога сена, на расстеленных в траве бурках, расположился штаб белого комкора Иванова-Ринова и оба его начдива со своими офицерами. Поле битвы было выбрано не случайно. Местность западнее поселка, представляла собой обширное плато, колосящиеся ныне початками тяжелой пшеницы, а тогда – заросшее степным ковылем и не тронутое еще тяжелым плугом. Ровная гладкая степь, была словно создана для конной атаки. Это широкое поле и предназначил для боя Войсковой Атаман. В степи кавалерия имеет явное преимущество перед пехотой в маневренности и быстроте действия. Но в лесу, пехота имеет преимущество перед конницей, которая вообще в лесу действовать не может. А потому, Атаман не стал атаковать п.Островку. Он решил дать красным полкам выйти из поселка, чтобы разгромить их на марше в степи. Разгромить одной общей конной атакой. Главное было не дать противнику достичь опушки лесов. Холодное утро. Около 11 часов, казачьи дозоры донесли, что цепи красных стали выходить из поселка.

Наступал решающий момент. По уставам того времени, конница могла идти в атаку на пехоту противника, во-первых — когда боевые порядки пехоты расстроены; во-вторых — при преследовании противника и, в-третьих — при внезапном нападении. Иванов-Ринов, чутьем бывалого воина понял, что настал момент удара. Комкор, сидевший со своими начдивами и штабными офицерами над картой у стога, произнес: «В добрый час». Услышав то, что все ждали с часу на час, офицеры придерживая шашки, разбежались по полкам. По дивизиям, полкам и сотням полетела знакомая всем кавалеристам команда: «По коням!» Стройся в ряды! Подтягивая подпруги, ловили стремя бойцы. Строились подразделения. Каждой дивизии, было указано направление удара и поставлена боевая задача. Атаковать предстояло всем разом, единым ударом. С юга, вместе с клочьями утреннего тумана, двинулись на исходные для атаки позиции казачьи полки. Шли стремя к стремени, молча, не курили. От топота огромных скоплений конницы гудела степь. У двух сходящихся перелесков полки остановились. Дальше, в степи уже был враг. Тем временем красная колонна уже вышла из поселка. Комиссар 43-го полка Кирилл Христофорович Юсупов, уроженец Бондюжского завода, Елабужского уезда, Вятской губернии, задержался в поселке отправляя обозы. Впереди двинулись повозки 43-го полка, за ними пошел обоз 44-го полка. Убедившись, что все подводы вышли, комиссар выехал догонять передовую цепь. Отъезжая он заметил, как с окраины поселка стали выходить последние два орудия 2-й легкой батареи. Но не успел комиссар проехать и километра, как с севера из-за леса открыла огонь белая артиллерия. Ситуация резко изменилась. Открытое степное плато делало красную колонну беззащитной под прицельным артогнем. Моментально оценив опасность, коменданты обозов повернули повозки вправо от тракта, стараясь прижаться к стоящим севернее опушкам лесов. Внезапно оттуда, из-за желто-зеленой листвы деревьев, загремели вспышки выстрелов и дробно ударили пулеметы. Лес оказался занят противником. Да и сидящий среди деревьев белый корректировщик, заметив маневр обозов, перенес огонь своих орудий ближе к опушке.

Попав под двойной обстрел, повозки в панике бросились обратно к тракту. Одновременно, ехавший в авангарде Чуйков заметил колонну подвод с белой пехотой, тянувшихся в сторону рощи пересекавшей дороги в Екатериновку и Усердное. Это резко осложняло обстановку. Если противнику удастся занять опушку рощи, то пути отхода будут перерезаны и кольцо окружения вокруг красных полков замкнется. Решение было принято мгновенно. Шедший в авангарде батальон 43-го полка развернулся цепью и двинулся в атаку на опушку леса, с которой обстреляли обозы. Одновременно, собрав два отряда конной разведки, всего около 100 сабель, Чуйков лично повел их в атаку на колонну белой пехоты. Позднее он вспоминал: «…я возглавил атаку и когда до белых оставалось около километра, мы обнажили сабли. Белые солдаты начали соскакивать с подвод, кто отстреливался, кто бежал. Ударили пулеметы, левее меня комиссар бригады Горячкин, сраженный пулей в голову рухнул на землю, его конь продолжал скакать рядом со мной. Конные разведчики врубились в колонну белых, которые бросали оружие и сдавались, офицеры попрятались в пшенице». В плен были взяты солдаты 43-го Верхнеуральского полка. Казалось, успех сопутствует прорыву. Оставшиеся на тракте обозы, шедшая впереди них 5-я легкая батарея и красный 44-й полк, продолжали двигаться по дороге на Екатериновку. Колонна шла под перекрестным огнем пристрелявшейся артиллерии противника. Снаряды летели сразу с трех сторон — с северо-востока, с юга и запада. Грохотало то впереди, то почти в тот же момент справа. Этот момент счел наиболее удачным для атаки комкор Иванов-Ринов. Красная колонна, выйдя из п.Островки, успела отойти всего лишь на километр от поселка. Она находилась прямо посреди обширной степи. Это была идеальная цель для конницы. Ведь бой кавалерии – это мгновения. Исход его, определяют иногда всего несколько минут, выигранных решительным и храбрым начальником. И недаром в уставах подчеркивалось, что кавалерийский начальник должен сам лично вести свои части в атаку.

За казаками-сибирцами лично наблюдал прибывший накануне вечером к частям корпуса Верховный Правитель России адмирал Колчак, с главой Британской военной миссии в Сибири генералом А.Ноксом, оренбургским атаманом Дутовым, управляющим делами Сибирского Правительства Гинсом и несколькими министрами. Прямо на их глазах, комкор Иванов-Ринов отдал приказ атаковать красных и сам вскочил в седло, указав Атаманской сотне направление удара. По команде подъесаула С.А.Огаркова, сотня развернулась в лаву и первой устремилась на врага. За ней бросились знаменосцы с пожалованным войску за русско-японскую войну, развевающимся по ветру Георгиевским Знаменем. Следом не уклонившись от участия в атаке наметом шел сам Войсковой Атаман, окруженный офицерами штаба корпуса. За ними разомкнутыми эшелонами двинулись полки. Дивизионные штабы атаковали каждый во главе своей дивизии. Это был таранный удар кавалерии. Стоявшие в походных колоннах — «эшелонах» полки, переходя в атаку не разворачивались в лавы, а лишь «размыкали» продольные ряды, чтобы уменьшить потери от огня. Это происходило оттого, что в южной части равнины стояло несколько групп берез. Оказавшись на пути атакующих, они могли бы раздробить казачьи лавы и уменьшить силу их удара. Юг равнины у озера Горькое, перерезали с запада на восток, два густых перелеска. Из долины между ними, как из громадного жерла стали вылетать колонны казаков. «Казалось, что нет конца казачьим частям, выходящим из перелеска и разлетающимся по степи», — писал об этой атаке очевидец, добавляя, что «…зрелище было необыкновенно величественным». Огромная масса конницы в несколько тысяч всадников понеслась на красные обозы. Ее появление было абсолютно неожиданным для красных. Атака целого корпуса неописуема, земля дрожала от топота копыт. «Бой был редкий по красоте, — восхищенно писал об этой атаке Гинс, — казаки летели, как на маневрах, бесстрашно и лихо». Ехавший со 2-м взводом 5-й легкой батареи, командир 2-го артиллерийского дивизиона 5-й дивизии Владимир Кондратович Крайский, уроженец Витебской губернии, одним из первых заметил показавшиеся с юга конные массы. Все вокруг сразу же растерялись. В испуге заметались бойцы. Тем временем, скакавшие казаки стали заходить на юго-запад, закрывая полкам и обозам единственный выход с равнины. Одновременно, по четким командам наводчиков, белая артиллерия сосредоточила весь огонь на выезде из п.Островки, отсекая тем самым красной колонне путь к отступлению. Казаки, словно волна сверкающей стали, обходили растянувшуюся красную колонну слева и справа, перерезая тракт и сжимая ее в клещи. Видя это, паника стремительно овладевала бойцами. Все имевшие лошадей стремительно бросились из этого кольца направо на поселок Кабаний. С ними же, бросив управление частями и нахлестывая коней, поскакали комбриг Строганов, командир артдивизиона Крайский и комиссар 43-го полка Юсупов. Шедший впереди 1-й взвод 5-й батареи перемешался с заметавшимися в панике обозами и уже не мог отойти. Помощник командира батареи Иванов, видя безвыходность положения, приказал всем имеющим лошадей батарейцам отстегнуть постромки и спасаться. Столь удачно начатая Чуйковым атака, мгновенно переросла в ужасную катастрофу. Оглянувшись назад, молодой комполка ужаснулся, увидев, как «… за ними неслась туча своих верховых и обозников без оружия, что находились внутри каре. … они неудержимо ринулись через боевой порядок пехоты … с юга, от озера Горькое, широким развернутым фронтом за всей этой неорганизованной массой устремились казаки.

Вернуть людей обратно в каре было уже невозможно. Я решил вернуться обратно к пехоте. Из-за бугра вылетела казачья лава. Мы едва укрылись в своем каре, которое сразу встретило белых залпами. Казаки падали с коней и вместе с конями. На одну нашу отставшую санитарную повозку налетела дюжина казаков, но красноармеец Илья Фоменков, стоя на повозке и размахивая вокруг себя пикой, получив семь пулевых ран пробился к каре. Молодой богатырь, с ним никто в полку не мог бороться». Одновременно на опушку леса севернее тракта, перекрыв дорогу на п.Усердное вышла цепь белой пехоты. Она открыла шквальный огонь из всего имеющегося оружия. Отстреливаясь во все стороны, красноармейцы 43-го полка с примкнувшими к ним повозками, отдельными конными всадниками и командами конной разведки, под руководством Чуйкова двинулись полями и лесами в сторону Казанки. Там на опушке леса в 2 километрах юго-западнее поселка, стали собираться разрозненные и деморализованные остатки бригады. Однако оставаться здесь долго было нельзя и нестройные группы красноармейцев двинулись на п.Усердное. Не доходя 2-3 километров до поселка, были замечены идущие навстречу с запада цепи батальона 307-го полка. Встретились радостно. Пораженный известием о катастрофе, батальон 307-го полка вместе с отступающими отошел обратно в п.Усердное. Отдохнув около часа, вся колонна двинулась в п.Кабаний. В арьергарде шел батальон 307-го полка, ведя перестрелку с уже появившимися у поселка казаками. У оставшихся на поле под Островкой и не имевших лошадей красноармейцев, шансов на спасение не было. Казачьи сотни быстро приближались. Пули широкой волной неслись им навстречу, но всадники не убавляли аллюра. Впереди среди копен, перед скачущими показались серые фигуры людей. Сидевшие на повозках безоружные бойцы-обозники, смотрели на приближавшихся к ним, с каждым мгновением растущих всадников, с поблескивающими в руках обнаженными шашками.

Ощущение тошнотворной слабости, от осознания того, что сейчас произойдет, разливалось по всему телу, сменяясь еще не испытанным в жизни спокойствием, похожим на окаменелость. Командиры сотен вынули шашки и сотни, выйдя на галопе в лаву, с гиком и свистом бросились вперед. Конная лавина, словно мощная волна, врезалась в обозы и голову батареи, опрокинулась на красноармейцев. Потрещав смолкли пулеметы, вспыхнула и угасла беспорядочная шалая стрельба, началась рубка бегущих. Сбросив передки два орудия 1-го взвода 5-й батареи открыли в упор огонь картечью. Их атаковали офицеры штаба 3-й Сибирской казачьей дивизии во главе с генерал-майором А.П.Беловым. Подлетев к орудиям, они стали рубить прислугу. Начдив 5-й Сибирской казачьей дивизии Катанаев со своим штабом, атаковал и захватил два бивших с повозок пулемета. При этом попав под пулеметную очередь, был насмерть убит ординарец начдива прапорщик Боярский. Еще два стрелявших пулемета взяли в атаке казаки Атаманской сотни. Через полчаса все было кончено, красная колонна разгромлена дотла. Станичники разъезжая по полю, оглядывались, вытирая клинки на страшно разрубленные трупы. Комкор объезжал поле боя шагом, глядя на равнину, усеянную павшими людьми и лошадьми. Куда только видел глаз, трава была истоптана и повалена. Еще кое-где дымилась земля и стонали неподобранные раненные. В роскошной лазури плавали стервятники. Всюду в глаза бросались следы жестокого рукопашного боя — виднелись побуревшие пятна крови, валялись гильзы и патроны, лежали, глядя остекленевшими глазами с ужасом в небо неубранные трупы. Рядом со многими валялись винтовки со штыками. Одна батарея, 20 пулеметов, тысячи винтовок, весь обоз, санитарный отряд и большой запас различного боевого и хозяйственного снаряжения попали в руки сибирских казаков. Отбили и попавших в плен солдат 43-го Верхнеуральского полка. Преследуя бегущих красноармейцев, 11-й Сибирский казачий полк полковника И.М. Берникова занял поселок Островку. Ударная группа 5-й армии перестала существовать. Ее остатки небольшими группами, без артиллерии и обозов собирались в п.Кабаньем. До самой темноты и весь следующий день, все подходили и подходили в поселок вырвавшиеся из смертельной круговерти измученные люди. Потом этот печальный поток иссяк, затихла и умолкла темная степь. Ездовой 2-й батареи Недужев, заметив при прорыве вышедшую на опушку леса по дороге на п.Усердное цепь противника, отделился от красноармейцев 43-го полка и в панике бросился вправо, где сразу наткнулся на казаков. Соскочив с лошади, он стремглав метнулся в кусты, где, скрываясь пролежал до вечера. В сумерках поле боя стала прочесывать цепь белой пехоты. Недужева обнаружили и отвели за 12 километров в деревню, где собирали всех взятых в плен красноармейцев. Больше повезло фуражиру той же батареи Пименову. Бросив заморенную и остановившуюся лошадь, он, спрятавшись, просидел до вечера в густых зарослях овса. Вокруг бродили казачьи разъезды. Едва стемнело, как Пименов, с еще 11 спасшимися красноармейцами, пешком пошел по степи на п.Усердное. Утром подойдя к поселку, они встретили своих разведчиков, с которыми и доехали в п.Кабаний.

Итак, за 8 и 9 сентября были разгромлены пять красных стрелковых полков: 43-й, 44-й, 45-й, 310-й, 312-й, их штабы и обозы, а также артиллерия, штабы, управления со службами и обозы двух красных бригад. При этом данные о потерях и взятых трофеях серьезно различаются. По сведениям Осведомительного Управления Штаба Верховного Главнокомандующего, в боях за 8-9 сентября, было уничтожено около 500 красноармейцев, более 1800 человек взято в плен, захвачено 11 орудий и около 40 пулеметов. Эти же данные опубликовали и армейские газеты.

В приказе по армии, штаб генерала Сахарова приводит сведения о 26 взятых орудиях, около 100 пулеметах и свыше 3000 пленных. По сведениям штаба начдива Карпова, части ударной группы потеряли 16 орудий, до 50 пулеметов и до 1500 пленных. Современники же, приводят сведения о взятых 16-18 орудиях, 48-52 пулеметах и от 2000 до 7500 пленных. Все эти сведения не точны.

Попытаемся подсчитать сами:
1) 43-й полк Чуйкова, согласно списка потерял под п.Островка пропавшими без вести 293 человека, в том числе 187 строевых бойцов, 106 чинов штаба, саперной команды, связистов, околотка и комендантской команды. Еще около 370 человек полк потерял накануне в бою у озера Филатово. По сведениям штаба 5-й дивизии, из числящихся в 43-м полку на 1 сентября 73 командиров, 7 военных чиновников, 598 бойцов в строю и 662 нестроевых солдат, после боев 8 и 9 сентября осталось около 100 штыков, 3 пулемета и 1 бомбомет. Таким образом были потеряны не менее 10 пулеметов и 1 бомбомет.
2) 44-й полк Филатова, согласно списка потерял под п.Островка пропавшими без вести 200 человек, в том числе 179 строевых бойцов, а также 27 саперов и сборщиков оружия. По сведениям штаба 5-й дивизии, из числящихся в 44-м полку на 1 сентября 45 командиров, 6 военных чиновников, 374 бойцов в строю, 363 нестроевых солдат и 9 пулеметов, после боя под Островкой осталась лишь одна сводная рота – около 65 бойцов и 1 пулемет.
3) 45-й полк Матвеева, согласно списка потерял под п.Лапушки пропавшими без вести 448 человек, в том числе 413 строевых бойцов и 45 связистов, чинов перевязочного отряда, комендантской команды, саперов и команды по сбору оружия. По сведениям штаба 5-й дивизии, из числящихся в 45-м полку на 1 сентября 54 командиров, 6 военных чиновников, 768 бойцов в строю и 414 нестроевых солдат, уцелела лишь одна сводная рота из 75 бойцов и 3 пулеметов. Еще 2 пулемета прибыли вскоре в полк из ремонта.

Сведенные воедино в п.Кабаньем, остатки 43-го 44-го и 45-го красных полков, составили сводный батальон в 240 штыков. Всего же, в 3-й бригаде осталось 326 человек. Правда через несколько дней, в нее влились освобожденные в с.Большекурейном военнопленные красноармейцы, в количестве 110 человек. Сводный батальон увеличился до 350 штыков и 7 пулеметов, а вся численность бригады составила 450 человек. Так же на п.Кабаний смогли прорваться на лошадях до 270 бойцов из обозов, батарей и команд конной разведки.

4) Штаб 2-го легкого артдивизиона 5-й дивизии потерял 6 человек.
5) 4-я легкая батарея, в бою под п.Островкой и ст.Пресновкой потеряла все четыре орудия, а также пропавшими без вести 94 батарейца, в том числе командира батареи Петра Васильевича Французова, его помощника Степана Максимовича Неселина, начальника связи Федора Ивановича Маслова, командиров взводов Василия Сергеевича Осенкова и Максима Андреевича Харламова. Спастись из нее удалось 114 артиллеристам.
6) 5-я легкая батарея, в бою под п.Островкой потеряла пропавшими без вести 119 человек и 2 орудия. С поля боя под п.Островкой, снявшись с позиции прямо перед приближающимися казаками, удалось карьером уйти на п.Кабаний двум орудиям 2-го взвода 5-й батареи. При этом были брошены задний ход одного из зарядных ящиков и все снаряды. Из батареи уцелело лишь 76 человек.
В итоге, 3-я бригада 5-й дивизии и 2-й легкий артиллерийский дивизион, фактически перестали существовать. Их общие зафиксированные потери, составили не менее 1144 человека, 23 пулемета, 6 орудий и 1 бомбомет. Остатки 4-й и 5-й легких батарей были отправлены на новое формирование в город Уфу.
7) 310-й полк из насчитывавших на 1 сентября в его составе 73 командиров, 758 строевых бойцов, 493 нестроевых солдат и 12 пулеметов, в бою под ст.Пресновкой по рапорту Преображенского потерял пропавшими без вести 754 человека, в том числе 38 командиров, 650 красноармейцев, 80 лошадей, 11 пулеметов, 500 винтовок, весь обоз 1 разряда. По свидетельству Рыжикова и полковой истории, в п.Кабаний из состава 310-го полка вышло всего лишь 147 штыков, 35 нестроевых с 2 пулеметами.
8) 312-й полк из насчитывавших на 1 сентября в его составе 44 командиров, 659 строевых бойцов, 394 нестроевых солдата и 10 пулеметов, потерял пропавшими без вести 229 бойцов. Бывшие в ст.Пресновке 4 роты полка, по рапорту врид командира 312-го полка Шмелева совершенно разбиты, осталось 70 человек, совершенно босые и раздетые, от переутомления люди полумертвые, к бою готова лишь сводная рота (40 штыков) с 4 пулеметами.
9) 2-я легкая батарея 35-й дивизии, в бою под стПресновкой, потеряла все свои четыре орудия с передками и зарядными ящиками, а также потеряла пропавшими без вести 185 человек из 217 числящихся в ней на 1 сентября. В их числе погиб командир батареи С.Я.Роман, пропали без вести его помощник Крупенников, командиры взводов Пирожек и Сорокин, начальник связи Хохленков.
Общие зафиксированные потери 2-й бригады 35-й дивизии, составили не менее 1168 человек, 16 пулеметов и 4 орудий. Полностью уцелели лишь обозы 2-го разряда находившиеся в ст.Пресногорьковке.
В итоге, части 5-й и 35-й красных дивизий потеряли за два дня не менее 2300 человек убитыми, раненными и пропавшими без вести, не менее 40 пулеметов, 10 орудий и 1 бомбомет. Такие потери они понесли впервые за всю свою боевую историю. Это было одно из самых значительных поражений красных войск в Сибири. Правда не все пропавшие без вести погибли или попали в плен. По свидетельствам комиссаров 43-го и 44-го полков, много спасшихся красноармейцев сбежали с фронта в сторону Кургана. Так, уже 10 сентября в ст.Пресногорьковской были обнаружены бежавшие из-под п.Островки командир 1-го батальона 310-го полка Колобродов с конными разведчиками.
Погибших на поле боя у Островки красноармейцев, похоронили на окраине поселка за оградой местного кладбища. Там до сих пор, возвышается заросший кустарником каменный обелиск с плохо различимой надписью: «Воинам революции…». Целые сутки собирали местные жители на подводах, разбросанные по всему полю трупы. По данным петропавловского краеведа Бенюха, часть погибших была похоронена в нескольких братских могилах в окрестных лесах. Эти захоронения в 70-80-х годах пытались найти, но тщетно – никто уже не помнил их точного места. В Островке, по рассказу одного из крестьян-подводчиков, после смотра войск, в ближайшем лесу были раздеты до белья и расстреляны 400 пленных красноармейцев. До сего дня островские жители передают рассказы своих отцов и бабушек о безымянном кургане, лежащем у современной трассы на Кустанай. Там якобы и захоронены несколько сотен расстрелянных. Впрочем, официальные власти всегда считали курган просто древним захоронением. И лишь местные трактористы, веря глухим слухам, никогда не пахали лежащие посреди поля пологие склоны. По сведениям краеведа Бенюха, при установке на вершине кургана в 1953 году тригонометрического знака, землеустроители обнаружили на небольшой глубине человеческие кости с остатками обмундирования и несколько красноармейских звездочек. И доныне старый курган безмолвно хранит свои страшные тайны. Но «… и казакам тоже крепко досталось».

Точное число потерь Войскового Сибирского казачьего корпуса неизвестно. Сразу после боя, едва затихли последние звуки сражения, Войсковой Атаман Иванов-Ринов с Колчаком и Дутовым, произвели в п.Островке смотр частей корпуса. Все дивизии построились на широком плато, где еще недавно широко лилась кровь. Нежаркое солнце освещало огромное поле, покрытое золотистой стерней. Влево от полковых знамен и трубачей, построилась живая стена всадников. По команде, сотни фуражек с алыми околышками, повернулись в одну сторону и замерли. Нетерпеливо зафыркали кони. Впереди шеренг, как каменные изваяния, застыли командиры, весело блестят молодые глаза, нет тоски на лицах. Наступила какая-то радостная, торжественная тишина. Все замерло вокруг, и лишь, словно куда-то торопясь, трепещут яркие флюгера на казачьих пиках. Снова раздались отрывистые слова команд, трубачи заиграли старинный марш, начались приветствия. Поднялась и закружилась удушливая пыль. После чего комкор не медля стал развивать достигнутый успех. 3-я и 5-я Сибирские казачьи дивизии были направлены по тракту на п.Екатериновку. Здесь занимал круговую оборону 307-й красный полк. Обходя поселок с юго-запада, казаки смогли охватить его правый фланг, после чего ведя перестрелку 307-й красный полк стал отходить на п.Кабаний. Из п.Екатериновки казачьи разведки двинулись по тракту на запад. К вечеру они уже появились в окрестностях п.Пресноредуть. 4-я Сибирская казачья дивизия двинулась преследовать отходящих красных на п.Усердное, заняв его пополудни. Ночью в ст.Пресновке состоялся смотр уральским стрелкам и оренбургским казачьим полкам. От края до края большой площади растянулись ряды войск. Еще не остывшие от дневного боя батальоны и сотни, замерли в четких квадратах. На середине площади поставлен аналой и в блестящих ризах духовенство служит молебен. В тихом осеннем воздухе несутся звуки церковного пения. Загорелые, обветренные лица воинов, истоптанные порыжевшие сапоги, выцветшие истертые гимнастерки. Но как тщательно, как любовно вычищено оружие, выравнены ряды. Оторвав ладони от ружейных ремней, сотни солдат ударили ими по прикладам, одновременно повернув головы влево. Гулко проносятся по затихшей улице слова команды – это полки встречают своего Главнокомандующего. Взлетают шашки и, блеснув, опускаются. Части проходят церемониальным маршем мимо Верховного Правителя России адмирала Колчака и Походного Атамана генерал-лейтенанта Дутова, которые поздравляют с победой и благодарят бойцов. Один за другим идут стройные ряды. Бодрый твердый шаг, веселые радостные лица и, кажется, что встали из могилы старые русские полки. Здесь же, по представлению Дутова, были награждены орденом Св. Георгия 4-й степени Войсковой Атаман П.П.Иванов-Ринов за личное руководство «блестяще выполненной операцией на фланге 3-й армии» и за «окончательное уничтожение шести красных полков»; начальник 3-й Сибирской казачьей дивизии А.П.Белов за захват орудий и командир Атаманской сотни С.А.Огарков за нанесение первого удара и взятие двух стрелявших пулеметов. Для награждения казаков на каждую сотню сибирцев было выделено по два Георгиевских креста. Позднее, приказами по армии были награждены орденами Св. Георгия и Св.Владимира 4-й степени командир 8-го Сибирского казачьего полка полковник Н.К. Рагозин и начальник 4-й Сибирской казачьей дивизии полковник А.В. Катанаев. Георгиевское оружие получили начдив уральцев генерал А.В. Круглевский и командир Партизанской группы генерал Л.Н. Доможиров.

Командир 10-го Сибирского казачьего полка есаул Ф.Л.Глебов был досрочно произведен в войсковые старшины, командир 2-го Оренбургского казачьего полка полковник Бородин был досрочно произведен в генерал-майоры, а есаулы Воротовов и Седякин — в войсковые старшины. С утра 10 сентября адмирал Колчак и атаман Дутов уехали. Этот небывалый в истории 5-й красной армии разгром, стал следствием неправильной оценки командармом Тухачевским обстановки, сложившейся к вечеру 7 сентября на правом фланге его армии. Игнорирование донесений о появлении крупных соединений белой конницы, привело к окружению и разгрому частей ударной группы. Неудачно составленный и постоянно меняющийся план наступления, привел в итоге к тому, что вынужденные наступать на широком фронте, все полки ударной группы разбивались белыми по частям. Сам Тухачевский, вину за случившийся разгром возложил исключительно на командование ударной группой. Начдив Карпов был обвинен в отсутствии необходимой энергии, медлительности движения и даже — потери связи(?!) со штабом армии. Штабу 35-й дивизии было поставлено в упрек медленное движение по железной дороге и не прибытие к началу операции в назначенный район. При этом абсолютно не учитывалась объективная невозможность для воинских частей, при имеющихся тогда гужевых средствах передвижения, совершить переброску за 3 дня на несколько сотен километров, с погрузкой-выгрузкой из эшелонов и 100-километровым пешим маршем. С себя Михаил Николаевич ответственности так же не снимал. Свою вину он видел в вынужденном оставлении штаба армии на значительном удалении от фронта в г.Челябинске.

Это, по мнению командарма, было вызвано необходимостью решения вопросов местной мобилизации и заготовок, хотя и повлекло за собой нарушение своевременности в управлении войсками. При этом командующий скромно умолчал о своей главной ошибке — недооценке боевых возможностей армии противника и полном игнорировании данных разведки. В результате, ввод в бой двух новых красных дивизий, несмотря на их активные действия, не изменил общего соотношения сил в пользу красной 5-й армии. Итак, впервые введенный в дело Войсковой Сибирский казачий корпус, зарекомендовал себя с самой наилучшей стороны. Его действия в операции по уничтожению полков ударной группы, явились исключительным примером широкого использования конницы в сражении в степях. Пройдя за 2-3 суток по степной местности более 250 километров, обойдя противника и атаковав его в конном строю, казаки-сибирцы сыграли одну из решающих ролей в разгроме ударной группы красных, резко изменив положение на правом фланге 5-й армии. Это был «звездный час» сибирских казаков и одновременно, их же – «лебединая песня».

Подробнее об истории города читайте в нашем проекте Исторический Петропавловск