Как боролись с эпидемиями при советской власти

Из книги «Сорок лет в пустынях Казахстана» врача-паразитолога и эпидемиолога, кандидата медицинских наук Давида Ефимовича Гениса, действительно проработавшего на юге Казахстана, в Кызылординской области, более сорока лет.

Мы уже рассказывали о работе этого врача, но так как сейчас не только в Казахстане, но и во всем мире свирепствует пандемия коронавируса, и выясняется, что при лечении нового заболевания в поведении населения и чиновников иногда повторяются те же недостатки, что и прежде, то мы решили опубликовать еще некоторые главки из книги санврача, ныне живущего в США.

В ауле «Сорок землянок»

Был у нас в Сырдарьинском районе аул Кырк кепе («Сорок землянок»). От центра до него около девяноста километров, по тем временам — почти целый день дороги на машине.
Кто-то на этот участок занес корь. И среди неиммунных детей начался «пожар». Корь буквально в считанные дни унесла жизни семнадцати детишек. Об этой вспышке нам сообщили очень поздно, но я туда немедленно выехал. Там провел около недели. Привез сыворотку противокоревую, пенициллин, что-то еще из лекарств.
Из соседнего аула взял местного фельдшера. Пошли с ним по этим землянкам. Но для меня сразу же возникла совершенно невероятная ситуация. Я заходил в каждую землянку, и в каждой — жарко натопленная печь, маленькие окошечки завешены (коревым больным тяжело смотреть на свет), почти везде — больные дети. Осматриваю больных. Температура высокая, состояние у большинства из них достаточно тяжелое. У кого-то хорошо видна выступающая пятнистая сыпь на лице и теле, у других она уже угасает. Лица одутловатые, конъюнктивит. Дыхание частое, тяжелое, у многих симптомы пневмонии. Для коревых больных нужен свежий чистый воздух, но в этих землянках, жарко натопленных и закрытых наглухо, явно и обычного воздуха не хватало. Помещения небольшие, семьи многодетные. О каком гигиеническом и лечебном режиме тут можно было говорить?! Стало понятно, почему здесь так много детей погибло от кори. От пневмонии они погибли… От осложнений…
Встречали дружелюбно. Но как только узнавали, что я врач и пришел «с уколами», начинались причитания и мольбы. Приглашали к дастархану, чтобы я попил чаю, поел лепешки — это был обычай гостеприимства и угощения. Но детей просили не трогать, вернее, не делать «уколы». Они считали, что болезнь от аллаха, и я, мол, не должен вмешиваться. Осмотреть больного ребенка — можно, от таблеток не отказывались. Но делать инъекции… Нет, нельзя, грех великий! Ни Аллах, ни старики не простят…

На фото в начале статьи — зимовка чабана. В холодное время животноводы живут в землянке. На снимке видна насыпанная крыша, несущее бревно. Слева — железная труба печки.

( Участок Кызылкум, колхоз им. Кирова. Сырдарьинский район, Кзыл-Ординская область. 1955 г. (Фото Д. Гениса).

Я в такой же землянке пил чай, ел лепешки и убеждал, просил, молил допустить меня к больным. Показывал, что шприц и иголка небольшие, не будет ребенку больно. Сопровождавший меня местный фельдшер тоже проявлял свое красноречие. Не могли же мы сдаться мамашам и бабкам! Приходилось иногда пить чай до тех пор, пока …, в общем, не вызывал к себе какое-то доверие. Если бы чай не пил, наверное, просто выгнали бы. Уж очень матери боялись уколов. А пока угощался, действовал закон гостя. И тот же закон гостеприимства медленно и неспешно работал на меня. Так как в каждом доме ел хлеб, пил чай, значит, пришел с добрыми намерениями. Всем объяснял и обещал: сделаю укол, не убегу из аула, тут буду, пока всем детям не станет лучше. Слушали, качали головами.
Вроде бы «орыс дохтур» («русский доктор») неплохой человек, хочет помочь, вот к ним в такую даль приехал. Но, с другой стороны, старики говорят, всё в руках Аллаха. Пример многих умерших на участке детей  никак не действовал. Опять же — такова, мол, была воля Аллаха. Я понимал состояние матерей. С одной стороны — старики, с другой — я. Ослушаться стариков нельзя. Не прислушаться к словам врача тоже сложно, душа за детей ведь болит, не так просто их рожать и растить.
Мы с фельдшером, после долгих убеждений, все же делали «уколы», вводили противокоревую сыворотку и пенициллин. Мамаши при этом закрывали глаза, даже отворачивались, приговаривая «уй бай, уй бай». Создавалась иллюзия ее «невиновности»: отвернулась, значит, не видела, значит, «не виноватая я»! В общем, чай, разговоры, сыворотка, пенициллин и Бог помогли. Вспышка прекратилась.
Конечно, сообщили об этом в Алма-Ату. Приехали две пожилые женщины, одна — главный педиатр Минздрава, вторая — тоже педиатр из столичной больницы. Вместо того, чтобы сказать спасибо, что я неделю крутился в этих землянках и пытался хоть что-то сделать, они меня обвинили в том, что это я допустил гибель детишек. Умерли они еще до моего приезда, а при мне никто из детей не умер. Разве этого было мало? Я пытался им объяснить, что я не инфекционист и даже не педиатр. Не моя функция лечить детей, да еще в таких условиях, где и они сами, со своими титулами, абсолютно не справились бы. И вывезти больных детей в больницу тоже не было никакой возможности — и далеко очень, и санитарного транспорта тогда вообще не было, и ни одна мамаша бы детей не отдала… Ну нельзя же равнять «Сорок землянок» со столицей!
А не знали мы об этой вспышке потому, что в те времена между многими, особенно небольшими, аулами даже телефонной связи не было. Не привыкло там население к медикам обращаться! Всё считалось исходящим от Аллаха, в чем я не раз убеждался за время моей работы в районе. Да и добраться от аула к аулу было не так-то просто. Противокоревой вакцины в те времена тоже еще не было. В общем, предложил я отвезти наших грозных столичных дам на тот участок. Пусть сами посмотрят, что такое «Сорок землянок». Закряхтели, запыхтели, в общем, нехотя признали мою правоту и… уехали. Ни справки разгромной, ни приказа по министерству не последовало.
Однажды той же зимой заезжий шофер сообщил, что на одном из дальних участков дети болеют, у них – «кызылша», так казахи называли эту болезнь (в вольном переводе — «краснуха»). Я с моим помощником-фельдшером выехал туда, а попали мы на похороны. В одном доме жили два брата с семьями. У них почти одновременно умерли от кори пять детишек. Мы были в шоке, а местные жители к нам не имели никаких претензий. Они даже местного фельдшера не вызывали, когда дети болели. Почему-то считали в аулах, что эта самая «кызылша» тоже во власти Аллаха и только ему решать, оставить заболевшее дитя родителям или к себе забрать.

Коровы как виновники вспышки заразы

В какой-то из 70-х годов в Аральске в течение нескольких дней заболели паратифом около двухсот пятидесяти школьников. ЧП областного масштаба! Нет, не областного — об этой вспышке тут же сообщил «Голос Америки», что всполошило наши областные власти. Это еще были времена, когда «голоса» были «вражескими», так что понятно, как сообщение о передаче было воспринято начальством всех рангов.
Что же там случилось? Водозабор для городского водопровода располагался на реке Сырдарье, длина«нитки» водовода по доставке воды в город — несколько десятков километров. А в тех пустынных местах, где проходил этот магистральный водовод, постоянно пасли крупный рогатый скот.
Однажды этот водовод из-за ветхости труб прорвало. Вода затопила большую территорию выпасов, превратив их в большое грязное болото. Вода из него и без аварии подсасывалась в ветхий водопровод. Но тут из-за удалённости об аварийной ситуации узнали не сразу, а когда узнали, «специалисты» прекратили забор воды из реки. Но городские насосы забыли остановить первыми, и грязевое озеро с тех выпасов моментально втянуло в трубы водопровода. Эту воду подали в город.
Да, аварию всё же устранили. Насосы вновь заработали и продолжили подавать воду в город. Но капитальную промывку и дезинфекцию всех водопроводных сетей, как положено, не провели. Короче говоря, «зараза» (возбудители паратифа В) из колонок сочилась еще достаточно долго.
Жители, наученные прежним горьким опытом, никогда сырую воду не пили. А в школах для того и переменки, чтобы воды напиться. Правда, существовало требование в школах заполнять питьевые бачки только кипяченой остуженной водой. Бачки положено было ежедневно промывать кипятком. На них должны быть не «носики», которые все брали в рот, а фонтанчики. Но кому это надо было? А значит, ничего толком и не соблюдалось.
И как же было не заболеть школьникам, если они пили сырую воду, которой перед этим основательно «прополоскали» коровьи пастбища? А паратиф В как раз из той группы болезней, носителями возбудителей которых и являются коровы.
Без меня на той вспышке тоже не обошлось. Месяц там просидел… В связи со вспышкой приехала группа специалистов областной санэпидстанции. Мне поручили возглавить мероприятия. Как всегда, в первые дни самая горячка. Больные идут «потоком», поступают со всех школ города. Больница переполнена. С главным врачом райбольницы сидим, ломаем головы, какие отделения срочно перепрофилировать.
Звоним в областное аптекоуправление: в Аральске не хватает антибиотиков. В те времена эту инфекцию лечили левомицетином. Сразу нам вопрос: кто будет за него платить? Значит, срочно готовим проект решения райисполкома с просьбой выделить деньги по эпидфонду и отправляем его в облисполком для утверждения.
Каждый вечер — заседание районной противоэпидемической комиссии при райисполкоме. Все уставшие за день, но деловые. Много говорим, но мало что сдвигаем с места. Прежде всего, это касается срочного устранения всех основных санитарных нарушений в школах, на водопроводе и по санитарной очистке города.
«Начальник» водопровода — директор горкомхоза на нас «ноль внимания», хотя слушает вежливо. В это время его люди и техника были задействованы ремонтом водопроводной ветки к дому первого секретаря райкома партии. Мы там видели большую разрытую траншею, правда, трудового энтузиазма не было замечено. Траншея была. Рабочих не было. Но считалось, что горкомхоз денно и нощно занят этой важнейшей стройкой, потому до проблем жителей города руки не доходили…
А у нас — всё срочно, всё надо, куча дел — куча бумаг. Мобилизованы все местные медработники. Приехали многие на помощь из Кзыл-Орды. Со мной в номере гостиницы остановился наш заведующий отделением школьной гигиены молодой врач Рахимбек Акимжанов. Мы с ним все вечера сидели до двенадцати ночи и разрабатывали подробный план действий на следующий день буквально для всех участников — «тушителей пожара», включая и местных медицинских работников.
Поначалу моя методика работы его страшно удивила, но потом и он вошел в этот ритм. Но зато уже в восемь утра мы были в райсанэпидстанции, к восьми собирались основные руководители групп и участники мероприятий, а это было где-то двадцать — тридцать человек. Обсуждали кратко ситуацию. Люди отчитывались за прошедший день. Без долгих разговоров все получали план работы на день. При этом что-то корректировали по итогам утренней планерки. На нее уходило примерно полчаса. Люди знали, что надо делать и за что им придется вечером или завтра утром на заседании штаба держать отчет.
Естественно, встал вопрос о гигиене в школах. Школы большие. Условия — прости господи. «Удобства» во дворе, что означает — никакой санитарии. Водопровод убогий, представлен соседней колонкой или единственным краном в подсобке школы. Питьевые бачки в школах мы посоветовали переделать. Но переделывать их и ставить бойлеры для постоянного кипячения воды директора школ не спешили. И многие другие наши предписания уходили в их «столы». Всякие причины находили. Грозные меры в виде 10-20-рублевых штрафов не пугали директоров школ. Уверен, они их потом с учителей собирали… Что дальше? «Пожар»-то не потушен.
Приехал главный врач областной санитарно-эпидемиологической станции Д. М. Шек. Мы с ним прошли рейдом по школам. Директора не спорят, все говорят «махл» (хорошо, ладно), сделаем. Первым секретарем райкома партии там был достопочтенный товарищ Есетов. К тому же, сей товарищ Т. Есетов был еще и депутатом Верховного Совета СССР. Другими словами, живая партийная и советская власть в одном лице. Первое лицо в районе. Не шутка!
С трудом пробились на прием к олицетворению местной власти, к «первому». В районе он выше Бога. Для начала Есетов вошел в раж и стал кричать на нас. Куда мы смотрим?! Море начинает высыхать?! Это влечет заметное ухудшение всех условий жизни в районе и городе! Поэтому здесь и вспышка. Ну и так далее…
Наша «делегация», это — Д. Шек, я и главный врач районной санэпидстанции Гульжан Дошниязова. Молча сидим, ждем, чем весь этот словесный понос кончится. Мы же должны дождаться, что он скажет конкретно. Но ничего конкретного не дождались. Д. Шек, не вступая в дебаты, коротко заявил, если в течение суток не будут приняты в районе действенные меры по наведению санитарного порядка в школах и на водопроводе, с завтрашнего числа мы закрываем школы города и докладываем о ситуации в обком партии и Министерство здравоохранения республики. С тем и ушли.
Через два часа первый секретарь райкома партии собрал всех, какие только были в районе, руководителей. В зале битком — человек сто. Говорил «первый». В зале было тише, чем на Луне. Никто даже не кашлял. Он вызывал к трибуне по очереди всех директоров школ. Он их громил, как мальчишек. Вызвал к трибуне начальника горводопровода и чуть не довел его до инфаркта. Основной тезис «первого» был коротким: «Я вас назначил директорами — я вас и выгоню. Ни спать, ни есть, всё, что требует санитарная служба, чтобы было выполнено!» Такого разъяренного разноса не видел я ни до ни после. Но дело, наконец, сдвинулось с мертвой точки и наши требования «официальные лица» стали выполнять.