Шанхайский барс из Петропавловского уезда

Автор: Сергей Виниченко. Всякий раз, прочитывая «Тихий Дон», невольно ловил себя на мысли: насколько плотно сжимается время в годы великих испытаний, когда за относительно небольшой промежуток времени люди проживают множество событий, гибельных или спасительных, трагических или радостных. Таков Григорий Мелехов, прошедший за семь лет жизни на страницах романа путь от рядового казака до есаула, командира дивизии, заслужившего на Великой войне полный бант Знака ордена святого Георгия. Таким путем прошел его реальный прототип — Харлампий Ермаков.

В среде сибирских казаков таковым был Фаддей Глебов, уроженец казачьего поселка Казанский станицы Пресновской Петропавловского уезда. По странному стечению обстоятельств главную роль в фильме режиссера Герасимова сыграл актер Петр Глебов.

В 1846 году по указу императора Николая I жители казенного поселения Казанское, выходцы из Воронежской области, были поверстаны в 4-й сибирский казачий полк. Бывшие крестьяне, в одночасье ставшие казаками, стали верой и правдой служить царю-батюшке. К концу XIX века в поселке проживало более 1200 жителей, в основном занимавшихся разведением лошадей и крупного рогатого скота.

«Казаничи жили великорусским укладом – большесемейностью, зная, что «семья воюет, а один горюет». У них старший брат был головой – распорядителем, и младшие, нередко уже семейные, считали большака за вожака-атамана их общей семьи. Жители этого поселка, к чести их, были усердные хлеборобы и радетельные хозяева, и жены их были домовитые хозяйки, мастерицы-пряльи и ткальи, по пословице: «могли и золотом шить, могли и молотом бить», поэтому бедноты в поселке было мало, а больше было середняков, у которых запас хлеба был года на два – на три, скотинки голов 10-15 и на черный день имелся грошик, нажитый честным трудом», — писал в эмиграции протоиерей Григорий Яковлев. В январе 1904 года на японскую войну поселок сумел выставить полную строевую сотню во главе с есаулом Самсоновым.

Фаддей Львович Глебов родился 25 июня 1887 года в семье зажиточного казака – земледельца поселка Казанский. Во время строительства храма Леонтея Поликарповича Глебова избрали в совет по сбору денег. Когда подошла его очередь, перекрестившись, положил сто рублей от всей семьи, а потом дал еще сто со словами: «А это от нас с хозяйкой».

В 1907 году Глебова призвали на срочную службу, которую горьколинейные казаки несли тогда на границе с Китаем. Эшелоны новобранцев формировались в станицах Пресновской и Пресногорьковской, и, под началом бывалых командиров, уходили на юг, через степи и полупустыни центрального Казахстана в далекое Семиречье. Весь путь верхом составлял более 2000 верст! Первоочередная служба длилась пять лет, место дислокации 1-го Ермака Тимофеева полка – г. Джаркент (ныне Панфилов), г. Верный (ныне Алматы) и урочище Кольжат. Служба была тяжелой — китайская граница проходила по горной речке Хоргос. Ее часто пересекали с обеих сторон угонщики-барантачи, с которыми случались перестрелки и погони. Людей донимали болотная лихорадка и ураганный зимний ветер. В сотнях не хватало людей, приходилось часто ходить в наряды и стоять часовым у коновязи. Посты ютились в землянках или в ветхих юртах. Глебов после окончания учебной команды получил лычки младшего урядника (1911 год), возможно, некоторое время состоял в конвое командующего Туркестанским военным округом (Шулдяков В.А.), К концу службы был ординарцем командира полка, полковника П.Н.Краснова (урож. ст. Вешенской, 1869 -1947 гг., генерал-майор, донской атаман). В 1-м полку практически в одно время служили будущие вожди белого движения генералы Б.В.Анненков, В.И.Волков, И.Н.Красильников, Л.А.Артифексов, А.Н.Белов.

О возвращении казачьих полков на родину писал пресновский писатель Иван Петрович Шухов: «Перебравшись вброд через мутные воды Или, эшелоны двигались маршем через Голодную степь. Они шли через пески и камышовые джунгли Балхашского побережья, мимо грифельных скал Джезказгана и кремнистых сопок необжитого Коунрада… Марш был нелегким. Туговато приходилось с подножным кормом для лошадей и с фуражировкой… Несмотря на глубокую осеннюю пору в Прибалхашье держалась еще сорокаградусная жара. И у путников от горячих ветров пылали глотки, трескались спекшиеся губы, темнело в глазах. На сорок первый день марша казаки… вышли на широкий скотопрогонный тракт, пролегавший из Западного Китая к землям Сибирского казачьего войска».

Вернувшись на линию, Глебов с головой окунулся в нелегкие крестьянские заботы, но долго пожить мирной жизнью не удалось. Жарким летом 1914 года ухнул в набат колокол недавно построенной церкви – началась война с Германией. Будущий писатель Сабит Муканов был свидетелем проводов на фронт в соседней Екатериновке. Молебен на площади уже заканчивался, когда ребятня залезла на церковную ограду и с любопытством смотрела на происходящее.

«Вся просторная площадь была забита народом. Молодые казаки в форменных гимнастерках, с красными погонами на плечах стояли в конном строю перед церковью, жаркий ветер слегка колыхал из пышные, лихо зачесанные чубы… Далеко за станицу проводили мы казачий эшелон… Все дальше и дальше уходили казаки. Все глуше звучала их песня. Но вот уже заглохла песня, а станичные женщины и девчата все стояли, смотрели вдаль и заливаясь горькими слезами. Грустно было на душе. У меня было такое ощущение, словно и я вместе с жителями станицы проводил в эту невеселую дорогу кого-то из близких и родных…» [см. «Школа жизни»].

Казаки станиц западного фланга войска собирались на сборный пункт станицы Пресновской, на Лагерном озере. Здесь формировались 1-я и 2-я сотня 4-го и 7-го сибирских полков. С раннего утра до позднего вечера кипела работа по осмотру и приему казаков, являвшихся на пункт в полном обмундировании, с шашкой и строевой лошадью. Забракованных лошадей станичные атаманы немедленно заменяли на других.

Командование 4-м полком, в который поступил на службу Фаддей Глебов, было поручено атаману 1-го военного отдела войсковому старшине Власову. Уже в начале августа полк выступил в Петропавловск. Отсюда по железной дороге он был переброшен на фронт, в состав 1-го Кавказского корпуса генерала Мищенко, а затем оказался в составе 20-го армейского корпуса генерала Булгакова, в 10-й армии Сиверса, действовавшей в Восточной Пруссии в районе Пинских болот. В феврале 1915 года немцы перебросили сюда шесть корпусов из Франции, которым удалось оттеснить корпус генерала Епанчина и выйти на Вильковишки, замыкая кольцо вокруг 20 корпуса, растянувшего обозы от Сувалок до Сейн. Под Сейнами командирам стало ясно, что полки попали в окружение. Двигаясь назад на Сувалки корпус повернул на узкую дорогу, ведущую в малопроходимые Августовские леса. Около деревни Махарцы тянулся бой — одна бригада под командой полковника Белолипецкого дралась с целой немецкой дивизией. Бригада взяла в плен всех офицеров, свыше полутора тысяч солдат и батарею. Солдат привели в сарай Липин и здесь немцы говорили: «Это не с французами драться, а с русскими». С наступлением сумерек штаб корпуса начал устраиваться на ночлег, но противник обстрелял окруженных. Знамя 4-го полка было зарыто в лесу по приказу командира Власова. У мельницы на речке Волокуше у фольварка Млынек собрались пять конных сотен – сибирские и донские казаки. Им было приказано прикрывать отход, «идти за последним колесом последнего орудия». Командир полка, войсковой старшина Власов, отдал приказ личному составу отдохнуть до утра. Казаки, измотанные девятидневными боями, голодные и продрогшие, спали прямо на конях и на мерзлой земле. Утром 8-го февраля бои возобновились. Командир 20-го корпуса и его начштаба находились в окопах вместе с солдатами. Инспектор артиллерии генерал-лейтенант Шрейдер командовал мортирной батареей из 6 пушек, которые вели огонь в противоположных направлениях.

Командир 1-ой бригады Сибирской казачьей дивизии генерал — майор А. Я. Усачев выехал осмотреть местность и был спасен от пули казаком-ординарцем. Усачев вспоминал: «Началась агония: артиллеристы стреляли лошадей, выбрасывали замки с орудий, немецкие цепи со страшной стрельбой охватили части корпуса. Я вывел пять сотен рысью на левый фланг неприятельского расположения и здесь, на возвышенной местности, оказалось болото. Моя лошадь была ранена, зашаталась и упала, придавив мне правую ногу. Я стал извлекать из-под лошади ногу, но сапог остался в стремени. Сотни ушли…». Генерал вскочил на лошадь скакавшего мимо донского казака и поскакал к лесу, где ветками с него сорвало папаху и кобуру револьвера. На опушке леса Усачев организовал атаку пехоты на немецкие позиции. Немцы схитрили, выбросив белый флаг, и, подпустив солдат на 200 шагов, открыли огонь. «Выскочивши на поляну, я увидел группу наших солдат, они знаками манили меня к себе, я доверчиво скакал на эти знаки, но, увидевши в этой группе немецкие каски, повернул коня и поскакал в близлежащий лес. Впереди было болото, я бросил коня и перебрался через него, стремясь в большой сосновый лес. Здесь мне попались 6 донских казаков и у них заводная лошадь. Казаки с сожалением отнеслись ко мне, они завязали мне башлыком ногу. При переходе через болото по нам с двух сторон из пулеметов была открыта стрельба, лошадь по самое брюхо тонула в болоте. Я приказал казакам рассыпаться, дабы не терпеть потерь от огня. Казаки начали разъезжаться, едва выбиваясь из грязи, а я, бросивши утонувшую в грязи лошадь, дошел до лесистого островка. Я совершенно выбился из сил и весь вспотевший упал прямо на снег, упершись головой в толстое дерево. Стрельба в мою сторону скоро прекратилась. Было около 4-х часов. Подо мной снег растаял и образовалась лужа воды. Дождавшись сумерек, я встал около седьмого часа вечера, и, услышавши лай собак, пошел на этот лай, думая найти жилое помещение с тем, чтобы там укрыться и пройти в Гродно».

Уже в темноте генерал Усачев был взят в плен немцами и приведен в дом, где «увидел сидевших на лавках командира корпуса и 8 других генералов. Все они, истомленные и грустные сидели молча и не обратили на меня внимания, здесь же были и наши сибирские офицеры». Плененные были отправлены в лагерь на о. Денгольм близ города Стральзунда.

Сибирцы попали в болото и под огнем противника частью погибли, частью были пленены. Командир 4-го Сибирского казачьего полка войсковой старшина Г. А. Власов был ранен и скончался в деревне Курьянка. Об этой атаке вспоминает генерал – лейтенант Хольмсен: «Войска, расстреляв все патроны, дорого продавали свою жизнь. Собравшиеся остатки второочередного полка №4 Сибирских казаков в числе около полуторных сотен, к коим пристроились еще некоторые артиллеристы, решили под командою своего командира, 64-х летнего войскового старшины Власова, прорваться конною атакою. Казаки попали в болото и понесли огромные потери от ружейного огня. Вторичная атака была для них гибельна уже под действием пулеметного огня. Почти все полегли. Все ближе и ближе подходили немецкие цепи… Потери убитыми и ранеными были колоссальны и не поддаются учету. Эта заключительная драма под Млынеком проходила после полудня».

Газета «Рижская жизнь» писала об этих событиях в 1915 году: «Когда отдельные личности совершают геройские подвиги, это приводит в восхищение всех. Что же сказать о 40 тысячах русских богатырей, в течение 9-ти дней совершивших непрерывный массовый подвиг? 20 корпус совершил все возможное, все доступное человеческим силам. Много богатырей полегло костьми, защищая каждую пядь родной земли, умерев смертью славных».

Доктор исторических наук Н. Яковлев пишет: «20-й корпус попытался вырваться из кольца и выйти к Гродно. Остатки корпуса, расстреляв все патроны и снаряды, 15 февраля бросились в последнюю атаку с голыми руками, на узком участке прорыва волна солдат сбила пехоту противника. Корпус нашел гибель в Августовских лесах…». В германской прессе появилось сообщение: «Честь 20-го корпуса была спасена и цена этому 7000 убитых, которые пали в атаке в один день битвы на пространстве в два километра».

Однако не все казаки полегли в болотах Пруссии. В воспоминаниях атамана (тогда сотника) Б. В. Анненкова читаем: «Я прибыл в 4-й Сибирский полк, который вел тяжелые бои в районе Пинских болот… В одном из сражений полк был полностью разбит. С остатком полка мне удалось добраться до Гродно, откуда затем началось общее наступление». Еще три сотни полка избежали гибели и плена, в их числе сотня есаула Н. А. Петрова, охранявшая дворец кайзера Вильгельма в Роминтенской Пуще и взвод урядника Ф. Л. Глебова, пробившегося в Сейны. В плен попали войсковой старшина П.П.Волосников, командир сотни есаул В. Безобразов, хорунжие Катанаев, Нарбут, Сергеев. Количество погибших и плененных в Августовских лесах сибирских казаков составило около 300 человек.

В середине 70-х годов прошлого века автору не раз приходилось слышать от стариков рассказы об этой катастрофе. Она не забылась даже через шесть десятилетий лихолетья.

В ноябре 1915 года полки были сведены в Сибирскую казачью дивизию. Вместе с Уральской и Туркестанской дивизиями она вошла в Сводный казачий корпус. До конца весны 1917 года сибиряки воевали под Гродно и Вильно, затем были разбросаны по Минскому и Московскому военным округам. Две сотни 7-го казачьего полка совместно с юнкерами и добровольцами приняли участие в обороне Кремля в октябре 1917 года. Всего за время Великой войны погибли и пропали без вести 790 человек, призванных из сибирских станиц. В декабре 1918 года находились в плену казаки станиц: Пресногорьковской — 19, Починной — 5, Пресногорьковский редут — 10, Крутоярской — 8, Песчанской — 13, Сибирской — 7, Богоявленской-  5, Камышловской — 10, Кабаньей — 11, Пресновской — 10 человек. На начало 1919 года в станицах насчитывалось семей, оставшихся без кормильцев: в Пресногорьковской — 24, Камышловской — 5, Пресноредутской — 16, Крутоярской — 8, Песчанской — 14 (по С.М.Андрееву).

В июле 2010 года в церковной ограде храма в Пресногорьковке сибирскими казаками Кустанайской общины был установлен и освящен крест в память погибших казаков, призванных в 1-ом военном отделе.

Фаддей Глебов был награжден георгиевским крестом IV ст. (77711) за выведенный из окружения взвод казаков в боях под Сейнами. В течение года он получил еще два креста III и II ст. (2760,747) – « за выдающиеся подвиги храбрости и самоотвержения против неприятеля в боях». 29 сентября 1915 года великий князь Георгий Михайлович за отличие в боях у Минска и Борисова прикрепил к его груди крест I ст. Вахмистр Глебов за боевые отличия по приказу Главнокомандующего армиями Западного фронта 7.10.1916 года (№626) стал подхорунжим.

После событий октября 1917 года фронт окончательно развалился. Казаки потянулись в свои станицы. По дороге многие были разоружены, лишились боевых наград. Лишь разведчики 5-й сотни Анненкова прибыли на родину как сплоченная боевая единица – с оружием, на основе этого отряда был сформирован партизанский отряд для борьбы с советами в станице Захламинской. 5 февраля 1918 года Глебов принял участие в нападении на омский совдеп, в результате которого в руках анненковцев оказалось знамя Ермака, хранящееся в войсковом соборе г. Омска. Ценная реликвия до сих пор не найдена краеведами. Летом 1918 года, после свержения Советской власти чехословаками (май) Временное Войсковое правительство под председательством войскового старшины Г. И. Иванова, уроженца станицы Кокчетавской, приняло решение сформировать сотни конных полков в разных местах: 1-ый Сибирский казачий полк в Кокчетаве (4 сотни) и Пресновской (2 сотни), комполка есаул А. А. Асанов, 2-ой Сибирский казачий полк в Петропавловске (4 сотни) и Омске (2 сотни), комполка войсковой старшина Н. П. Кубрин, уроженец Пресногорьковской, 3-й Сибирский казачий полк в Семипалатинске (4 сотни) и в Павлодаре (2 сотни), комполка войсковой старшина П. П. Копейкин. Мобилизация проходила тяжело. В Пресновской, казаки, назначенные в штаб дивизии и артдивизион, отказались отправляться в Омск, разошлись самовольно по домам.

Об этом событии вспоминал очевидец (записано автором в середине 70-х годов): «Сборы были назначены в станице Пресновской, в казармах летнего лагеря, где обычно проводились месячные учебные сборы (построек, служивших для проведения лагерных сборов весной 1918 года уже не существовало – после решения войскового круга о ликвидации сборов местное население воспользовалось моментом и постройки были разобраны – прим. автора). Каждого призванного казака провожал кто-то из родных. Ехали на тарантасах, телегах, скакали на оседланных конях. Настроение у мобилизованных было не боевое. Только старики – казаки оставались непримиримыми врагами революции и готовы были кого угодно утопить в крови ради восстановления своего дореволюционного престижа. Лагерь располагался в версте от станицы возле леса. Когда мы подъехали к нему, взору предстало зрелище, похожее на конную ярмарку. На огромной площади вокруг озера стояли тысячи подвод, среди которых расположилось множество палаток. Над лагерем стояла туча дыма от бесчисленных костров. Тысячи спутанных лошадей разбрелись по лагерю, столько же стояло у коновязей. У костров и подвод суетились женщины. Везде группами стояли, лежали, сидели казаки, шумно обсуждая положение. Мнения казаков сходились в одном – дальше Пресновки не выступать. Явились офицеры. На трибуну поднялся небольшой коренастый войсковой старшина Глебов. Он говорил, что большевики продали Россию немцам, и надо помочь чехам в деле освобождения многострадальной земли. Казаки его внимательно слушали. Затем выступил есаул Евсеев. Говорил о порядке формирования полков, их задачах. Полки должны были направиться в Омск. Стали выступать казаки. Собрание переросло в митинг.

Казаки долго бушевали. Появился самогон, всю ночь пили, пели песни, ругались и дрались. На следующий день после обеда офицеры приказали сотням построиться четырехугольником. Глебов начал читать обращение правительства казакам.

Казаки загалдели. Послышались выкрики: «Кто послал обращение? Где это правительство?». Собрание превратилось в толпу бесновавшихся людей. Несколько казаков, пользовавшихся авторитетом, начали успокаивать народ. Это им удалось нескоро. Выступили два казака из Камышловской — фронтовики Пономарев и Сухов. Говорили спокойно, разумно толково строили свою речь. Против их слов даже офицеры ничего не смогли возразить. Они внесли предложение – кто хочет воевать, тот отправляется в Омск, кто не хочет – по домам. Казаки бросились седлать коней, женщины забегали по лагерю, собирая вещи и укладывая их на повозки. В течение получаса вся людская масса стала растекаться в разные стороны. На огромной площади осталось лишь с полсотни казаков и офицеры.

Но недолго было молодым бунтовщикам жить спокойно. Не успели они добраться домой, как облетела станицы весть об их измене. Всполошилось старое казачество. Позор, угрозы и проклятия посыпались на головы молодежи. Старики требовали немедленно повесить зачинщиков бунта, а остальных публично наказать шомполами. Это могло привести к кровавой схватке между молодыми и старыми казаками, но благоразумные люди среди них этого не допустили, а заставили всех вернуться назад и отправиться в Омск».

Настроение казачьей массы летом 1918 года даже через сто лет можно понять – многолетнее пребывание в окопах, прибытие домой практически разоруженными, казаки поначалу растерялись, разрываясь между семьей и долгом, к выполнению которого призывало офицерство и старики.

Начальник Сибирской дивизии Н. П. Кубрин вспоминал об очень важном для дальнейшего развития событий эпизоде войны: «При создании полков тяжесть пала на офицерство. Но на помощь пришли старики — станичники, выставившие полки». 28 июня в Петропавловске был созван круг из делегатов станиц Пресновской, Пресногорьковской и казачьих поселков, приписанных к ним – всего 21 станица. На нем вынесли резолюцию: «Казаков, не исполнивших боевого приказа и ушедших в станицы, вернуть на сборный пункт, составить из них отдельные команды и не вливать в сотню до тез пор, пока они своим поведением не докажут готовности выполнить свой долг перед родиной».

4-й казачий полк, сформированный в мае в Пресновской, разместили в Омске, неподалеку от кадетского корпуса. Хорунжий Фаддей Глебов командовал 1-й сотней ермаковцев в Алтайской операции против партизан П. Ф. Сухова, проводимой с 28 июля по 10 августа 1918 года бригадой Сибирской казачьей дивизии под командованием войскового старшины В. И. Волкова. Отряд Сухова (800 человек) грабил зажиточных хозяев и расстреливал противников красных, вызывая озлобление населения. Штаб отряда пытался бороться с деморализацией — в архиве отрядного ревтрибунала нашлись до 30 приговоров за неподчинение, но успеха это не принесло. Суховцев казаки Волкова и местное ополчение наголову разгромили, а уцелевших почти всех перестреляли при содействии местных жителей в районе сёл Тележиха, Солонешное, Топольное, Чёрный Ануй. Но до своего уничтожения в Горном Алтае у монгольской границы это русско-мадьярское войско отметилось жестокими расправами над пленными и священниками, а также многочисленными насилиями и грабежами. Так, 29 июня в с. Вилки перед зданием училища суховцами были убиты офицеры С. С. Калякин и Лебедев, гимназисты-добровольцы В. Г. Гаевский и Иваненко, а также ещё один доброволец: «Калякин застрелен, тело его истыкано штыками, а шашкой распорот желудок. Гаевский также застрелен, истыкан и шашкой отрублена голова» (см. А.Тепляков).

Газеты писали, что в захваченных сёлах суховцы грабили богатых крестьян и священников, насиловали и убивали: «В Вознесенском пять человек пленных из войск Временного Сибирского правительства были приговорены к смертной казни. Начальник банды Сухов в присутствии многочисленной толпы крестьян выстрелами из револьвера убил приговорённых к смерти». Есть и другие подтверждения, что командир отряда, именовавший себя «главковерхом», лично расстреливал пленных офицеров: «[Сухов им] стрелял в лицо под хохот красноармейцев. Недобитых закапывали в землю живыми. Их, однако, удалось спасти: из шести расстрелянных мёртвыми оказалось только двое» (газета Свободная речь. Семипалатинск, 1918 г). После проведенной операции сибирские казаки вернулись в Омск.

Казаки не поддались агитации, проводимой омским подпольем, и приняли активное участие в подавлении Омского восстания против режима Колчака 21-22 декабря 1918 года. Первый Ермака Тимофеева полк считался самым надежным соединением у белых во время пребывания в Омске. Казаки охраняли ставку адмирала Колчака.

В мае 1919 года помощник командира 1-го полка Глебов оказался на передовой линии под Уфой, в 1-й казачьей дивизии (около 2000 шашек, 6 орудий, 18 пулеметов, начдив Н. П. Кубрин). Здесь, у станции Чишма, казаки вели тяжелейшие бои с бойцами 25-й Чапаевской дивизии и на некоторое время приостановили ее наступление, прикрывая отход основных частей за реку Белая. Артиллерия противника абсолютно господствовала, засыпая казаков шрапнелью и гранатами.

Комиссар дивизии Дмитрий Фурманов писал в романе о Чапаеве: «Полки шли на Чишму. Ясно было, что такой важный пункт дешево не отдадут: здесь сходятся под углом две железнодорожные ветки… На Чишму наступала бригада Еланя (комбриг И. Кутяков – прим. автора) – разинцы, домашкинцы, пугачевцы. Все последние версты продвигались с непрерывным, усиливающимся боем. Чем ближе к Чишме, тем горячее схватки. Атаки отбивались, неприятель сам неоднократно ходил в контратаку… В этих серьезных схватках участвовали наиболее стойкие белые полки: их было, по сравнению с общей массой немного, но дрались они великолепно… Перед самой Чишмой бой настолько был серьезен, что в иных ротах осталось по красным полкам всего тридцать-сорок человек» [см. «Чапаев»]. Здесь же с сибиряками столкнулись каширинцы, оренбургские «красные» казаки. Не выдержали вида казачьей лавы – повернули коней.

Сотник А. Орлов вспоминал о поведении Глебова 31-го мая в бою у станции Чишма: «…Прискакал Глебов. Соскочив со своего кровного скакуна, при сверкающих погонах и в серебре шашки, он открыто подошел к цепи, не обращая внимания на свистящие пули. «Ну, что тут у вас?» — спросил он, обращаясь ко всей цепи. Противник, заметив группу начальников (с есаулом Глебовым был один офицер и ординарцы), усилил пулеметную стрельбу. «Ну, продолжайте! вторая ваша полусотня войдет в цепь тоже», — сказал он и пошел медленно вдоль фронта на правый фланг. Это было первое высокое начальство в передней линии с начала боя. Казаки улыбались на его шутки, поворачивая головы».

После отхода белой армии за Урал война пришла в родные места Фаддея Глебова – 21 августа 1919 года полки 26-й стрелковой дивизии 5-й армии под командованием М. Н. Тухачевского вошли на земли Сибирского казачьего войска в районе казачьего поселка Сибирский Пресногорьковской станицы. 6 августа Глебов был назначен командиром 10-го казачьего полка, 4-й казачьей дивизии (начдив полковник А.В.Катанаев).

9 сентября части Сибирского казачьего корпуса у поселка Островного Пресновской станицы разгромили части двух стрелковых бригад, порубив около 500 бойцов, взяв в плен около 1800 человек. За конной атакой наблюдали адмирал А.В.Колчак, генерал А. Нокс, генерал А. И. Дутов. Отличилась и 4-я казачья дивизия. Начдив Катанаев со своим штабом лично взял два пулемета, потеряв убитым ординарца, пресновского казака Боярского, а командиру полка Глебову адмирал Колчак присвоил звание войскового старшины. Пресновская трагедия, в которой была разгромлена ударная группировка красных, состоящая из нескольких полков, имела печальные последствия. Весь сентябрь разбитые бригады 35–й дивизии отступали за реку Тобол. Здесь казаки Глебова вновь проявили себя. При преследовании красных частей 10-му полку была поставлена задача обойти с юга станицу Пресногорьковскую и выйти на тракт у поселка Песчаный, перерезав тем самым Петропавловско-Звериноголовский тракт, внести хаос и способствовать взятию станицы Пресногорьковской. У Глебова было 600-700 шашек и два орудия. Вышли из поселка Камышловский (ныне не существует – прим. автора) на юг, двигались по степи целый день и к вечеру вышли к Песчаному. Войсковой старшина Глебов и есаул Яковлев установили наблюдательный пункт у Дубровы, небольшого березового колка с северной стороны поселка. После первого выстрела снаряд попал в мельницу. Ее бросилось тушить местное население – ребятня и женщины. Еще один снаряд разнес сарай у дома Панкова, в нем находились боеприпасы. Взрыв был огромной силы – остатки боеприпасов разлетелись по окрестностям. Позднее их много лет собирали по огородам школьники поселка. 311-й полк не решился атаковать, в нем было немного бойцов после сокрушительных сентябрьских боев (этот полк месяц назад, 19 августа, взял город Кустанай – прим. автора). Следующий выстрел из трехдюймовки по Песчаному был неудачен — снаряд упал совсем рядом из-за слабого заряда. У стрелявших сложилось впечатление, будто их обстреливают красные и обходят с тыла. Бой продолжения не имел, полк снялся с позиций и ушел степью на Камышловскую. Рейд достиг своей цели, породив замешательство в красных штабах. Станица Пресногорьковская была взята белыми на следующий день. О рейде вспоминал Иван Погодин: « В поселке Песчаном я соединился с начдивом тов. Нейманом, который принял командование дивизией только два дня тому назад (начдивом-35 К.А.Нейман назначен 20 сентября – прим. автора). С отступающими частями дивизии под командой командира 1-й бригады тов. Павлова связи у начдива не было. Накануне этого дня неприятельский казачий корпус, пройдя в одну ночь по киргизской степи свыше ста верст, вышел в тыл нашего правого фланга» (1926 год). Нейман собрал все тыловые подразделения и выслал их против казаков под командование комбрига Татаринцева. По всем поселкам вокруг бродили отсталые и раздетые команды красноармейцев. У начдива в Песчаном был лишь адъютант и 10 ординарцев. Около двух часов ночи в избу, где ночевал штаб дивизии, ворвался красноармеец и рассказал, что отряд Татаринцева наголову разбит казаками и лишь он один остался жив. Наутро «поселок наполнился грохотом и гамом скачущего в панике громадного обоза, на телегах которого сидело по 5-6 красноармейцев». Попытки Неймана и Погодина прекратить панику и остановить бегущих в сторону Звериноголовской бойцов ни к чему не привели. Тогда Погодин, взяв с собой несколько ординарцев, верхом догнал в трех верстах от станицы голову обоза и выстрелами в упор в переднюю подводу остановил бегущих. Панику посеяли местные казаки своими рассказами о выходе на тракт казачьего корпуса. Погодин пишет о моральном состоянии бойцов: «Некоторые были больны и большая часть абсолютно голы и босы. Снимая с одного штаны, с другого сапоги и одевая их на того, у кого была гимнастерка, удалось набрать с большой натяжкой годных к строю человек 250», отправленных на фронт. Чуть позже пришло известие о том, что Татаринцеву удалось разбить один казачий полк, захватив несколько пулеметов и пленных, остальная часть корпуса ушла степью (конечно, говоря о целом казачьем корпусе, Погодин сильно сгущал краски).

После сдачи белыми Петропавловска (30 октября) и Омска (15 ноября) полковнику Глебову удалось сохранить основной состав 10-го полка. В него влились остатки других подразделений и в ноябре Глебов командовал уже сводной казачьей бригадой. Она совершила Великий Сибирский ледяной поход, пройдя зимой 1919/20 года путь до Забайкалья. Особенно тяжело пришлось под Красноярском, где была окружена и пленена 1-я Сибирская казачья дивизия во главе с генералом Н. П. Кубриным (уроженец ст. Пресногорьковской, 1874 -1921 гг..). Глебов провел невредимой свою бригаду, состоящую из наиболее боеспособных 2-го и 10-го полков, в обход восставшего города с севера.

12 февраля 1920 года казаки перешли по тонкому льду озеро Байкал и оказалась в Забайкалье. Лишь в середине марта в составе 2-й армии генерала С.Войцеховского измученные походом части вошли в Читу. Атаман Семенов присвоил Глебову звание генерал-майора. Все тяготы Ледяного похода перенесла семья Глебова – жена Анна Герасимовна с дочерью.

21 ноября 1920 года остатки белой дальневосточной армии пересекли государственную границу с Китаем и двинулись к станции Маньчжурия. Непримиримые белые сдали оружие китайским властям. Их погрузили в эшелоны и провезли по территории Маньчжурии в Приморье, куда прибыли 30 декабря 1920 года. Война в Приморье продолжилась. С 18 мая 1922 года Глебов командует Дальневосточной казачьей группой. В октябре 1922 года казаки погрузились во Владивостоке на суда Сибирской военной флотилии и навсегда покинули пределы бывшей Российской империи. Для Глебова началась новая война, в совершенно иных условиях – в условиях эмиграции, чужого государства. Дальневосточная казачья группа была распущена в 1926 году и Глебов организовал из бывших бойцов русский отряд Шанхайского волонтерского корпуса для охраны французской концессии. Он стал одним из наиболее авторитетных деятелей русской колонии Шанхая, последним войсковым атаманом Сибирского казачьего войска в Зарубежье.

«Небольшого роста, плотный и коренастый, генерал Глебов был истинным отцом-командиром, которого люди не только побаивались, но и уважали и любили. Строгий взгляд, волевой подбородок свидетельствовали о неизмеримой силе его воли» — так описал Глебова сотник Е.М.Красноусов (┼ Брисбен,1969), прошедший под его началом путь от Пресновского боя до Китая.

Фаддей Глебов скончался в Шанхае 23 октября 1945 года. До сих пор там стоит здание военно-приходской церкви Св. Николая Чудотворца. Закладка состоялась 18 декабря 1932 года, а уже в марте 1934 года храм был освящен. Идея строительства принадлежала Глебову, он же возглавил строительный комитет.

Прошел век… Давно стерта начисто память о Фаддее Глебове и его соратниках, знают о них лишь немногочисленные историки, хранители прошлого, да любознательные читатели, подвергающие сомнению официальную историю. Но, думается, не будь гениального Михаила Александровича Шолохова, что бы мы знали о гражданской войне на Дону? Ответ очевиден. Сто лет, прошедшие с далекой гражданской войны, заровняли окопы и братские захоронения красных и белых в тоболо-ишимском междуречье, лежащие в них красные и белые бойцы давно оплаканы родными как без вести пропавшие. Но память о тех и других непременно должна жить в наших сердцах.

Иначе и нынешнее время вместе с нами когда-то канет в Лету забвения…

Фото села В.Урванцева

Подробнее об истории города читайте в нашем проекте Исторический Петропавловск