Казахстанские корни Виктора Цоя

21 июня основателю советской рок-группы «Кино» Виктору Цою исполнилось бы 55 лет. В августе 1990 года по всем еще немногочисленным радио- и телеканалам прозвучало сообщение: «15 августа, в 12 часов 28 минут, Виктор Цой погиб в автокатастрофе». Близко к сердцу приняли это сообщение в Кызылорде почти все жители, но в один дом оно принесло настоящее горе. Там жили самые близкие родственники Виктора: бабушка, дедушка, тетя, дяди, их дети.

СМИ приносили все новые страшные подробности: «ДТП произошло на 35-м километре трассы «Слока-Талси» под Тукумсом в Латвии, в нескольких десятках километров от Риги». Правоохранительные органы сразу выдвинули версию: Цой заснул за рулём, после чего его «Москвич-2141» светло-серого цвета вылетел на встречную полосу и столкнулся с автобусом «Икарус-250».

Потом Л. Каневский, проводивший эксперимент в передаче «Следствие вели…», выдвинул версию, что Цой попал в аварию, когда решил переставить другой стороной кассету в своём магнитофоне, тем самым он отвлекся от движения у «слепого поворота» дороги. Якобы Виктор вез свой только что записанный в Латвии альбом. Но это был, оказалось, рекламный ход. Альбом выйдет только после смерти певца и получит название «Черный» не только из-за цвета обложки. Теперь эти подробности – уже история, хотя еще очень живая. А тогда…

Корейцев в Кызылорде довольно много. Они, по данным статистики, по численности занимают в области второе место после казахов. Тогдашний редактор областной газеты Е.Х Хан шутил: «Корейцы в нашей области, оказывается, — великий народ! Нас 10%! И все друг друга знают!» Евгений Харитонович тоже знал, если не всех, то многих. Он сразу отправил меня в тот дом, где жила семья с весьма распространенной фамилией — Цой. Кому бы тогда пришло в голову, что ТОТ знаменитый петербуржский Цой, чьи песни звучали из каждой машины, из каждого второго окна, и эти обычные кызылординцы – родня. Да еще самая близкая!

Мне удалось сначала встретиться с дядей Виктора, Львом Максимовичем, экономистом, работником облсельхозуправления. Первое, что бросилось в глаза в его кабинете, — единственное украшение, большой плакат, пост, как говорят теперь. На нем был изображен серьезный, даже чуть мрачный Виктор Цой с гитарой.

Наверное, замкнутость, которую принимали за высокомерие Виктора, — семейная черта кызылординских Цоев. Очень скупо Лев Максимович поведал, что его отец Цой Сын Дюн (по-русски, Максим Максимович, но иногда пишут – Петрович) оказался в Кызылорде, как и все корейцы старшего поколения. Его семья была депортирована из Приморья в Казахстан в 1937 году. Он, студент, прибыл в Приаралье вместе с корейским пединститутом (теперь это КызГУ), с отличием окончил филфак, недолго поработал в школе учителем русского языка.

В семье четыре сына — Юрий, Роберт, Леонид и он, Лев. У них есть еще сестра Алла. До 1956 года корейцам не разрешалось покидать место высылки. Учиться можно было только по месту жительства. Но старшему из братьев, Юрию, удалось первым окончить престижный технический вуз в Москве. Он там и работает в Подмосковье, на военном заводе. Вслед за братом по окончании школы уехал Роберт, будущий отец Виктора. Он окончил военный институт и работает в Ленинграде. По этой проторенной дорожке отправился и третий брат, Леонид. Он трудится в Подмосковье, в Подольске, на механическом заводе. Только Лева и Алла учились дома, в Казахстане.

Лев Максимович не очень много рассказал о своей семье. Или о Викторе он знал немного, почти столько же, сколько любой фанат певца. Дядя музыканта добавил: в семье собраны все записи музыки Виктора. Младшее поколение Цоев всегда записывало ее с радио или у друзей. Кое-что привозили племянники из России. Взрослые родственники до самой гибели Виктора относились к популярности внука и племянника как к юношескому увлечению. Думали, вечно эти пацаны что-то придумывают! Вырастут – бросят свой рок, остепенятся!

Ох, уж эти мужчины, подумала я! Скупы на слова, ничего у них толком не узнаешь! Другое дело — женщины. Пойду–ка я к тетке Виктора. Алла Максимовна тогда работала в КызГУ. Мы созвонились с нею, встретились – и тут уж пошло поехало! Я узнала, что ее братья, можно сказать, выучили друг друга. Старшие всегда опекали младших. Юрий был отличником, он так хорошо зарекомендовал себя в вузе, что следующего брата, Роберта, приняли в него без сомнений. Старший стал опекать младшего. А уж потом в Москву уехал и третий брат. История повторилась. Где работают? Чем занимаются? Алла толком не знала (или не могла говорить). Намекнула только, что братья вроде бы связаны с военной промышленностью, кажется, с ракетостроением. Потом пошли разговоры о детях. Их тогда в семье было уже шестеро, но все-таки на всех братьев и сестру. Не как у их матери-героини — у одной — пятеро.

Кореец на секретном предприятии?! Но ведь считается, что ссыльных и переселенцев в институты не брали, в армию не призывали. А тут три брата учились в столичных вузах, работают на закрытых предприятиях. Слыханное ли дело! Алла Максимовна объяснила: ребята были умны и талантливы. Они сами пробили себе дорогу и всегда помогали друг другу. У них в семье все с высшим образованием.

Оказалось, у двух старших братьев, Юрия и Роберта, — русские жены. Мама Виктора, Валентина Васильевна, в молодости была известной гимнасткой, окончила два факультета – физкультурный и биологический, но она всегда работала только учительницей физкультуры в школе. Алла Максимовна замяла мой не очень деликатный вопрос, дружно ли они живут. «Нормально!», был ответ. Позже я узнала, что не у всех ее братьев браки были благополучными. Особенно у родителей Виктора. Они несколько раз расходились и жили врозь. Потом снова сходились. В одном телеинтервью Валентина Васильевна Цой рассказывала со смехом, что была у своего мужа Роберта первой, третьей и пятой женой. Сам отец Виктора, тоже смеясь, сказал, что он женился раз восемь. Из них три раза – на Вале, матери сына. Ловелас, однако! В одном из таких «левых» браков у него родился еще один сын – Леонид. В детстве единокровные братья Леня и Витя, почти ровесники, не общались. Взрослыми тоже не успели подружиться – Виктор рано погиб. Общался с ними одно время еще и двоюродный брат – москвич Александр. Леонид сейчас, когда Виктора давно нет, — единственная поддержка и опора старого больного отца. «Но чем он мне может помочь», говорит отец.

Говоря о прошлом, пожилые родители Виктора смеялись. Не сквозь слезы ли был этот смех? Ни для кого не тайна, как семейные раздоры влияют на подростков. Не потому ли Виктор вырос замкнутым, неразговорчивым? Внешне казалось, что Виктор не обращает внимания на фокусы отца, но душевной близости у них никогда не было. Сердечным другом сына всегда была мама. Она все свое свободное время отдавала мальчику и так загружала его разными занятиями, что ему некогда было задумываться, почему папа надолго исчезает из дома. Наверное, как обычно, в командировки на полигон ездит. Именно Валентина Васильевна заметила тягу сына к рисованию и стала возить его, совсем маленького, сначала в изостудию, а потом художественную школу, иногда на другой конец Ленинграда, что было очень непросто много работающей женщине.

Сейчас многие говорят, что если бы Виктор остался жив, он мог бы стать большим художником, но музыка увела его на стадионы и в огромные концертные залы. Он так и не окончил художественное училище. Организовал там музыкальную группу, увлекся роком и навсегда расстался с рисованием. Чтобы сразу не попасть в армию и не прослыть тунеядцем, Виктор поступил в ПТУ, где стал учиться резьбе по дереву. Его работы иногда занимали призовые места даже на международных выставках учащейся молодежи и теперь украшают стенды в кабинетах ПТУ. Многие друзья хранят крошечные скульптурки – нэцкэ и разные сувениры из дерева, которые Виктор охотно дарил им. Теперь они вообще дорогие раритеты – их коллекционируют. Виктор после ПТУ успел поработать некоторое время реставратором в одном из царских дворцов. Однако не по специальности, не резчиком по дереву. Его заставили очищать от вековой грязи лепнину на потолках. Летела известковая пыль, воспалялись и болели глаза… И Виктор ушел «из царского дворца». Он мечтал о такой работе, где было бы время заниматься музыкой.

Отец рассказывал: Витька некоторое время бездельничал — лежал на диване и бренчал на старенькой семиструнке. Ее отец купил еще в Кызылорде. Роберт сам показал сыну первые аккорды. Это было и всё музыкальное образование знаменитого музыканта Виктора Цоя. Даже мама не сразу поняла, кто слушает хриплый, прокуренный голос ее Витьки!? Вот когда его стали приглашать на концерты даже в академгородок, тогда она решила: значит, что-то есть особенное в песнях ее сына, что такие люди – знаменитости! академики! — хотят его слушать. А отец почти до конца жизни сына так и считал увлечения сына ерундой и тунеядством. Однажды, рассказывал он позже, пришел домой и услышал, что Витька что-то опять орет под гитару…в туалете. Отругал сына и заставил учить уроки. Не раз он выгонял из квартиры его прокуренных до хрипоты друзей с гитарами. Откуда тогда мог знать обычный инженер, что душит талант будущего кумира молодежи, чью музыку через несколько лет станут исполнять даже символические оркестры, а в кочегарке «Камчатка» откроют музей Виктора Цоя?! Нет пророка в своем отечестве!

Музыке Виктор учился «самоучкой»: обожал Михаила Боярского, подражал ему и успешно пародировал. Самое большое влияние на него оказал тогдашний кумир молодежи Борис Гребенщиков. БГ, Боб услышал в электричке, как поет парень с необычной внешностью, и стал опекать его. Тусовались ребята чаще всего в тесном пыльном подвале, где Виктор, наконец, нашел «престижную» работу — кочегара. В 19 лет он ухитрился жениться и стать отцом. Поэтому хватался за любую, самую тяжелую работу, лишь бы оставалось время для музыки.

Самое противное занятие — банщик. Ночами ему приходилось отмывать скользкие полки и мыльные полы. Потом была «Камчатка», ныне превратившаяся в рок-клуб и в музей «Кино». Никто из ребят и не предполагал, что подвал войдет в историю русского рока.

В Кызылорде родные тоже беспокоились о будущем Виктора. Его многочисленной родне казалось, что Виктор какой-то шалопай. Вместо того, чтобы, как все дети в семье, учиться, получить высшее образование и хорошую специальность, он занимается черт знает чем! Что это за работа для мужчины – банщик, кочегар?! Учиться надо!

Особенно огорчался дедушка Максим Максимович. Сам он был необыкновенным человеком. Родился во Владивостоке, а в 1937 году вместе со всем корейским населением Приморья был депортирован в Казахстан и оказался в Кзыл-Орде. На «отлично» окончил пединститут. После вуза деда Виктора приняли на работу в НКВД в отдел контрразведки. Там он служил 15 лет. Работа была связана с пленными японцами, которые тогда размещались в Казахстане, в том числе, строили гидроузел в Кызылорде. По окончании войны на Дальнем Востоке Максиму Максимовичу пришлось послужить и на Сахалине. Позже он перешел в МВД и закончил карьеру майором милиции.

Дед редко ездил в Ленинград и почти не виделся с внуком. Суровому деду ленинградский внук в раннем детстве казался неудачным – рыжим каким-то, некрасивым, высоким и длинноногим, чем очень выделялся среди других, «нормальных» внуков, по-корейски коренастых. Так уж часто получается: для русских он был слишком корейцем, а родные видели в нем слишком много маминых русских черт. У каждого народа свои эталоны красоты.

Виктор довольно много гастролировал в Казахстане, но у деда он побывал единственный раз. В 1975 году, вся семья собралась вместе в уютном доме в Кызылорде на 60-летний юбилей деда. Тогда и была сделана фотография, на которой запечатлены все четыре казахстанских поколения Цоев.

И тогда же произошло событие едва не поставившее точку в жизни мальчика. Юным столичным гостям взрослые строго-настрого запретили одним бегать на Сырдарью купаться, объясняли, как она коварна и опасна. На вид вроде сонная, тихая, а какие водовороты в ней! Но попробуй удержать дома мальчишек в августовскую жару, когда в нескольких кварталах течет такая роскошная теплая река! Один из таких побегов Виктора с братьями на волю едва не окончился бедой – он чуть не утонул. Мальчишку, нахлебавшегося мутной сырдарьинской воды, чудом успели вытащить братья. Ох, и попало тогда всем мелким Цоям от деда и отцов!

Это нормально, что дети вырастают, вылетают из родного гнезда и мужают в полете, принося славу родной стране, а иногда и горе родным. Но они все равно их любят, помнят и остаются самыми близкими, самыми родными. Для деда, бабушки, мамы, отца, их братьев и сестер они до конца жизни остаются в памяти не кумирами каких-то непонятных им фанатов, а милыми внуками, сыновьями, племянниками. Только жизнь иногда поворачивается не так, как нам хотелось бы.

Дедушка Максим Максимович дожил до того времени, когда Виктор вырос, стал не рыжим долговязым подростком, а ярким высоким брюнетом и почти знаменитостью. Слава его уже гремела по всей стране, но глава клана Цоев с трудом понимал, чем знаменит внук и почему к нему так тянется молодежь, и всё ждал, когда он остепенится. А тут, еще при жизни Максима Максимовича, погиб в армии его старший внук Слава, сын Юрия. Юноша тоже был одарен музыкально и дружил с Виктором. Это было первое страшное горе в большой семье Цоев. Вслед за ним пришло другое — в 1985 году дед умер. Его совсем старенькая мать пережила сына ненадолго. После ухода сына она отказалась от еды, лежала, отвернувшись к стене, и через 20 дней ушла из жизни.

Сейчас о группе «Кино» и Викторе Цое написаны тома воспоминаний, сняты фильмы и телепередачи. Добрались и до генеалогического древа музыканта, о чем он и не мечтал. В истории рода Цоев решил разобраться московский историк Дмитрий Шин. Он рассказал: «Действительно, о Викторе Цое написано огромное количество книг и статей. Но о его происхождении, исторических корнях до сих пор мало что известно. Между тем, он самый яркий и в чем-то знаковый пример соединения русской и корейской культур. В нем слились две цивилизации — Восток и Запад. В его венах текла корейская кровь Цоев и русская Гусевых».

Архивные документы, нужные историку, оказались разбросанными по всей стране — от Питера до Владивостока, от Беларуси до Казахстана. Д. Шин работал в десяти государственных хранилищах и трех частных коллекциях и нашел данные о предках певца. Например, в одном из архивов Дальнего Востока сохранился «Посемейный список корейского населения Владивостока за 1913 год», в котором упоминается прадед Виктора Цоя — Цой Ён Нам. В документе указано: чернорабочий, буддист. До революции в документах указывали вероисповедание, а не национальность, отсюда — буддист.

Во Владивостоке Цой — прадед познакомился с Анной Васильевной Югай, будущей прабабушкой Виктора. Это была та самая прабабушка, которая еще в Приморье организовала самодеятельный корейский театр имени Сталина, прекрасно пела в корейском хоре и на радио, ездила в 1937 году на смотр художественной самодеятельности в Москву, где получила высокие награды – грамоты с портретом вождя. Видимо, от нее почти все правнуки получили «музыкальные гены».

Обычно пишущих о Викторе Цое завораживает его корейская фамилия и своеобразная внешность, которую многие считают чисто корейской и даже – монгольской. «На сцену выскочил монгол и что-то забубнил», написала одна из будущих фанаток певца о первом впечатлении от встречи с певцом.

Неизвестно, много ли монголов до того видела питерская девица? Критики-музыковеды часто твердят о восточном характере творчества Цоя, о его восточной крови. А ведь Виктор ни разу не был ни в Корее, ни в Приморье. Он говорил: «В детстве меня дразнили «японцем», и я очень обижался. Сейчас мне в голову не придет выяснять, кто по национальности мои друзья. Есть среди них русские, украинцы, евреи, армяне. Но это не мешает нам общаться. Я думаю, вести такой учет просто глупо. Люди не делятся на хороших немцев и плохих французов». В паспорте у Виктора было записано «русский». Он говорил, сочинял стихи и пел на русском языке, хотя неплохо выучил английский. Два альбома еще в начале карьеры Виктора вышли за рубежом в его исполнении на этом международном языке.

Дмитрий Шин разыскал документы и о русских предках музыканта. Оказывается, другой прадед Виктора Цоя, Филимон Алексеевич Гусев, родом из Витебской губернии.

Он служил в царской армии, храбро воевал на Дальнем Востоке во время русско-японской войны. Получается, что в 1905 году они с корейским прадедом певца, находились совсем недалеко друг от друга. Ф.А.Гусев получил за храбрость Георгиевский крест из рук Николая II на императорском смотре в Петергофе. Выходец из простой крестьянской семьи, он дослужился до подпрапорщика. Видимо, за все это его, колхозного бригадира, посадили в 30-е годы. Дед Цоя Василий Филимонович Гусев накануне войны перебрался в Ленинград, работал кузнецом на заводе «Молодой ударник». Пережил блокаду. Именно Василий Филимонович с женой больше всех помогали дочери Вале воспитывать маленького Витю, когда его отец «уезжал на полигоны».

Чужая семья – потемки, и вмешиваться в личную жизнь других считается неприличным. И правильно. О человеке надо судить по делам его, а не по происхождению, чем так увлекаются сейчас многие. Однако время от времени создаются такие ситуации, что родственники известных людей оказываются в центре шумных скандалов. Недавно «желтая» пресса и даже некоторые серьезные телеканалы на все лады склоняли фамилию Цой: «Больного отца Виктора Цоя оставил без помощи единственный внук!» Ведущие разных телешоу вели публичные подсчеты, сколько денег получают наследники певца за использование его творчества. Оказалось, что все права на наследство еще при жизни музыканта оформила на себя его первая жена Марьяна.

После ее смерти в 2005 году наследниками стали 20-летний сын певца Александр и его дед Роберт Максимович. Смущаясь, 77-летний отец Виктора Цоя, говорил, что «четвертушки наследства Витьки» ему хватает на жизнь. Он сам, хотя вовсе не миллионер, нашел деньги сначала на операцию жене Валентине, а потом для себя. «Витя с небес заботится обо мне». Тут же выяснилось, что часть денег на его операцию без всяких марафонов собрали фанаты «Кино». Это друг Роберта Цоя, режиссер фильма «Игла» Рашид Нугманов на своем сайте объявил о сборе средств на лечение отца Виктора Цоя. Отозвались и пожилые, и молодые поклонники музыканта. «Я лично оказывал ему материальную помощь, цифра хорошая, но озвучивать не буду», сказал Р. Нугманов, создатель фильмов о Викторе.

Большая часть денег, которых «хватило», оказалось, получены от продажи квартиры его нынешней (наверное, восьмой?) жены Марины Хан. Сейчас пожилые люди живут в «однушке», увешанной детскими рисунками Виктора, картинами и плакатами с его изображением. Кое-что отцу пришлось продать, чтобы собрать деньги на лечение Валентины Васильевны.

Во время телепередач о болезни Цоя — деда выясняли между собой отношения некоторые бывшие сподвижники Виктора, обвиняя друг друга в присвоении прав на его музыку. Какие-то ТОО даже судились «за Цоя». Все это выглядит … как-то неприлично.

 Особенно досталось Александру Цою. На него вешали всех собак, обвиняя в равнодушии и неблагодарности. Дед защищал его: «Сашенька не мог поступить плохо». И напоминал, как в раннем детстве нянчил внука. И всё! Больше мужчины не общались.

Нашлись правдолюбы, считающие, что Роберт Цой сам виноват в том, что потерял всех близких, и получил по заслугам – как аукнется, так и откликнется. «Александр Цой – молодой парень. Его отец погиб, когда мальчику было всего 5 лет. Его вырастила одна мать Марианна. Никто ей не помогал!» Напоминали, как 19-летний отец принес сына из роддома в грязную коммуналку, как ночами мыл баню, кидал уголь в кочегарках, как ради заработка мотался по гастролям, чтобы содержать семью.

По выражению Роберта Цоя, сын и сейчас заботился о близких «с небес», где оказался в свои 28 лет. Только вот задушевного друга — маму не спас. Она умерла после операции на сердце в 2009 году.

Роберт Цой открыто говорит, что виноват перед семьей. Слишком был занят собой и пропустил все, чем жили его близкие. Он не видел первых шагов сына, не слышал его первых слов. Да и музыку сына стал слушать лишь после похорон, увидев тысячи его поклонников. За все надо платить, говорит теперь старик, имея в виду совсем не деньги.

Дед с внуком давно не виделись, потому что они живут в разных городах. Александр не пошел по стопам отца, хотя и пытался. Роберт Максимович считает: «Витькина слава обернулась для нашего внука проклятием, человеку со стороны сложно себе представить, каково это — быть единственным сыном Виктора Цоя. А Сашеньку теребили кому не лень лет с двенадцати! Чем бы он ни пытался заниматься, всегда сравнивали с папой». Саша тоже говорит в редких интервью: «Я понял: стать таким, как отец, я не смогу. А быть хуже или повторять его — зачем?». Одно время он даже жил под псевдонимом Молчанов, чтобы не приставали журналисты с просьбами рассказать об отце. Что он может помнить о нем?!

Сын Виктора Цоя стал блестящим айтишником, работал на одном из самых престижных телеканалов, занимался монтажом телепередач, делал красивые клипы. Сейчас у него свой рок-клуб. Дед сказал: «Саша больше бизнесмен, чем музыкант. Всегда в разъездах».

В 2014 году Александр Цой отлично проявил себя, защищая честь и достоинство покойного отца. Он привлек к ответственности депутата Госдумы РФ Федорова, выступившего с совершенно диким заявлением, что «Виктор Цой был завербован агентами ЦРУ, работал по плану развала Советского Союза, а его последние песни писали в Голливуде». Александр Цой сразу подал заявление о защите чести и достоинства в Следственный комитет России и обратился в комиссию Госдумы по этике. Хотя депутат сопротивлялся, ему пришлось извиниться перед семьей Виктора Цоя и его поклонниками. Недавно у Саши Цоя (все-таки – Цоя!) родилась дочка, т.е. внучка Виктора. Жизнь продолжается.

Кызылординцы давно считают Виктора Цоя своим земляком. Его корни на берегах Сырдарьи. Здесь родина его отца. В городе и сейчас живут некоторые из его родственников. Правда, молодежь продолжает разлетаться по стране, но старый уютный дом в Казахстане не пустует. Тетя Виктора Алла Максимовна открыла в Кызылорде корейский ресторан, и он успешно работает. В нем часто звучит музыка ее племянника.

Молодежь Казахстана несколько раз предлагала установить памятник Виктору Цою. Сразу несколько городов: Караганда, Алматы и, конечно же, Кызылорда – давно претендуют на это право. Отличные скульпторы, каких немало в Казахстане, уже подготовили эскизы и макеты.

Но… Как часто бывает, то денег нет, то уже собранные поклонниками рока средства куда-то исчезли. Зато сразу после гибели музыканта во многих городах появились необычные монументы, выполненные совершенно бесплатно, — стены памяти Виктора Цоя. Сначала на московском Арбате кто-то написал на бетонном ограждении «Цой жив!». Потом фанаты стали приносить к нему цветы, сигареты, плакаты, оставлять свои автографы, бренчать на гитарах и пытаться петь, как Цой. Словом, тусовались на горе обитателям соседних домов. Стену не раз закрашивали – она появляется снова и снова вот уже 27 лет. Почти столько же, сколько прожил создатель и звезда группы «Кино».

Есть такие же мемориалы и в других городах, другим кумирам. Самый недавний и красивый – стена памяти Батырхана Шукенова в Алматы.

Социологи уверяют, что наиболее популярная песня Виктора Цоя «Группа крови» до сих пор звучит в радиоэфирах мира каждый день, в том числе, и по-корейски — в записи южнокорейской рок-группы Yoon Do Hyun Band. Имя музыканта начертано в южнокорейском мемориале памяти о героях страны.

«Цой жив!», по-прежнему пишут его фанаты на стене памяти, и каждый год к 15 августа, в день гибели певца, они покрывают ее живыми цветами. Значит, по-прежнему жива и память о певце.

Подробнее об истории города читайте в нашем проекте Исторический Петропавловск