Каждое лето средства массовой информации сообщают тревожные новости о вспышках опасных инфекционных заболеваний. Чаще всего с особым ужасом о том, что где-то в наших краях кто-то заболел чумой. Получается, жива та зараза, которая уносила жизни тысяч жителей жарких стран, и по-прежнему опасна? Конечно! Иначе зачем Пентагон на собственные деньги строит в Алматы биолабораторию, в просторечии — противочумный институт, а почти во всех южно-казахстанских и центрально-азиатских крупных городах восстановлены закрытые в 90-е годы противочумные станции.
Если ехать на машине из Северного Казахстана прямо на юг, то примерно через сутки окажешься в Приаралье, которое сейчас имеет статус зоны экологического бедствия. Только надо быть бдительным и не проскочить по дну высохшего Арала в Каракалпакию, не угодить на соединившийся с сушей бывший остров Возрождения и не заблудиться в пустынях. Все эти места – природные очаги чумы и некоторых других опасных инфекционных заболеваний. Там живут маленькие зверьки-песчанки, всегда готовые поделиться своими чумными блохами с другими живыми существами, особенно с кораблями пустыни – верблюдами. В пустынях Центральной Азии и юга Казахстана их пасется несметное количество. А каждый верблюд — «это не только шерсть и теплый пух, а целая гора вкуснейшего мяса». Бывает, что животное вдруг заболеет. Заметив это, хозяин хоть и знает, что можно заразиться чумой от больного верблюда, чтобы не пропало добро, обычно прирежет его. В пустыне холодильников нет. Гору мяса надо быстренько съесть, что не под силу одной семье. Значит, обязательно будет той. Мясом, по доброте душевной, поделятся с соседями, друзьями. А дальше, если не повезет, жди беды. Именно по такому сценарию и разыгрываются трагедии в жарких краях — в природных источниках инфекционных заболеваний. Именно так и произошло в 1967 году на северо-западе Кызылординской области — в Казалинском районе на одном из дальних отгонных участков. Старики-чабаны знали о страшной и быстрой смерти, которую можно получить, отведав мясо заболевшего животного. Знали, но все-таки поспешили прирезать большого верблюда, надеясь на милость Аллаха. На этот раз не повезло. На второй день слегли двое: жар во всем теле, сильная головная боль. К вечеру, как будто их палкой по ногам ударили, свалились двое других. К исходу третьего дня заболели еще трое. Поняли старики, возглавлявшие мероприятие: случилось страшное, ведь все заболевшие или участвовали в разделке туши, или брали сырое мясо и готовили из него еду. Срочно отправили на лошади молодого чабана искать совхозного фельдшера. Пока нашли фельдшера, пока гонец сообщил в район, трое из семи заболевших умерли до приезда врача. В областной центр полетело сообщение: «У нас форма 100!». Так шифровали чуму. И сразу началось! Сообщение облздрава в обком и райком партии, в милицию, в КГБ. Эпидемиологи, как пионеры, всегда готовы выехать к месту очага чумы. В тот раз причиной особого напряжения и тревоги было то, что по той территории, где прирезали верблюда и разъехались в разные стороны местные жители, проходят железная дорога Москва — Ташкент и шоссе того же направления. Неподалеку закрытый город Ленинск и еще более закрытый космодром Байконур. Везде воинские части, обслуживающие космодром и что-то еще не подлежащее разглашению на острове Возрождения и близ Аральска. Всё это было секретом, но не тайной для местных жителей. Пока медики обменивались зашифрованными донесениями, по району понеслось: «Чума»! При всей секретности бабушки кричали с балкона: «Твой опять на чуму уехал? А куда?»
А «твой» уже возглавлял эпидотряд, с которым проводил карантинные мероприятия. Заболевших разместили недалеко от райцентра в специально организованном полевом госпитале близ летней стоянки чабанов, чтобы не перевозить их в райцентр и не распространять заразу. Но не удалось быстро обнаружить, куда смогли уехать другие, возможно, заразившиеся люди, поэтому всю территорию района объявили очагом чумы. Мероприятия начались сразу. С самолета сельхозавиации опыляли дустом места обитания грызунов, травили блох в юртах и землянках. Им же посыпали 8000 верблюдов, еще не зная, какой вред живому организму приносит сам дуст. Весь район оцепили военные патрули и милиция. Карантин! Пассажирские поезда останавливались, но пассажиров на перрон не выпускали, посадки тоже не было. Любопытные путешественники посматривали в окна. Эпидемия, догадывались и они.
В очаге работали 65 врачей, 128 средних медработников, были привлечены учащиеся медучилищ и сандружинницы, несли службу 300 солдат и милиционеров. Каждому находилось дело. Все вместе выявили 679 контактных с умершими, больными и прикасавшимися к мясу, лечили и охраняли в полевом госпитале 115 человек. Эпидотряд и местные медики не дали «черной смерти» расползтись по региону и проникнуть за пределы карантина. Через положенное время охрану сняли – в карантине оказались сами участники борьбы с чумой.
Все это много лет назад записал в своем дневнике врач-эпидемиолог Давыд Ефимович Генис, доктор медицинских наук, отдавший борьбе с особо опасными инфекциями 40 лет. Сейчас он живет в США, но всей душой болеет о земляках — казахстанцах и делится секретами своей опасной профессии с молодыми коллегами, поэтому и написал мемуары «Записки врача. Сорок лет в кызылординской пустыне». До сих пор он иногда публикует статьи в казахстанских газетах. Можно спросить, а почему доктор пишет их только сейчас, когда снят гриф «Совершенно секретно» даже с таких документов, с которых и не следовало бы его снимать? А потому, что врачи и организаторы здравоохранения до 90-х годов не имели права рассказывать о реальных событиях, участниками которых они были. Все давали подписку о неразглашении государственной тайны. Но разве можно скрыть то, в чем принимают участие, становятся свидетелями, а иногда и жертвами эпидемий сотни, а может, и тысячи людей! Для врачей- практиков, как и для ученых, очень важно накопить опыт борьбы с эпидемиями, делиться им с коллегами. Не начинать же все каждый раз с чистого листа. Но… секретность! Обсуждали итоги работы на совещаниях. Вспышка чумы в Приаралье вызвала тогда, в 1967 году, особенно большой переполох на всех уровнях власти и в медицинском сообществе страны из-за большого числа оказавшихся в карантине, заболевших и…сбежавших с места происшествия.
О том, что Южный Казахстан, Таджикистан, Туркменистан, особенно Каракалпакия (и вообще все Приаралье), низовья Волги, Краснодарский край, часть Северного Кавказа – крупные природные очаги нескольких опасных заболеваний, можно было прочитать в любой энциклопедии. Однако информация о вспышках чумы, холеры, лепры, малярии и кое-чего еще, столь же малоприятного была засекреченной. Конечно, проклинаемая некоторыми сейчас советская власть приложила немало усилий, чтобы создать великолепную службу предупреждения и борьбы с опасными инфекциями. Свирепствовавшие прежде, особенно во время войн и послевоенной разрухи, эпидемии пошли на спад, создав у нас ложное впечатление, что их вообще не стало. Но все-таки вспышки заболеваний были и есть там же, где были прежде, поэтому медикам приходится быть на страже. Например, сейчас объявлен карантин на большой территории Китая, в Памире. А в Индии, Центральной Африке, в жарких регионах США и Латинской Америки такие происшествия, как у нас, привычны.
Впервые я столкнулась с закрытой информацией о чуме, беседуя в конце 90-х гг. с другим известным кызылординским врачом – инфекционистом, Дмитрием Максимовичем Шеком. Он, как и Д.Е.Генис, с конца 1950- х гг.. десятки лет работал в Приаралье. Рассказывая журналисту о работе эпидемиологов, известный инфекционист достал из шкафа толстенную папку, полную каких-то пожелтевших бумаг. Оказалось, это его дневниковые записи, проиллюстрированные копиями документов и фотографий о работе в очагах чумы и других опасных заболеваний. Подлинники документов с тем самым грифом уходили в область, в Алматы, в Москву и даже в ВОЗ, и все до сих пор засекречены. Местных врачей только заставляли писать справки для вышестоящего начальства. Так что же, получается, врачи — чумологи вели дневники, нарушая секретность?
«Когда сразу после окончания института в 1958 году я начал работать эпидемиологом, — рассказывал Д.М.Шек, — сведения об инфекционных заболеваниях людей не сообщались и не проникали даже в научную печать. Чумологи не имели права рассказывать о своей работе даже родственникам. В 60–70-е годы за нарушение подписки о неразглашении запросто увольняли по статье. Государство заботилось о своей респектабельности, поэтому во Всемирную организацию здравоохранения (ВОЗ) Минздрав сообщал, что в СССР случаев заболевания чумой у людей нет… Так создавалось впечатление, что чума в СССР ликвидирована».
Кроме того, даже в ВОЗ не всегда сообщались случаи смерти заболевших от легочной чумы, как это произошло в прошлом году с подростками в Киргизии и на Алтае. Запущенная, вовремя не пролеченная бубонная чума перешла в смертельно опасную легочную форму. Дети умерли, вокруг чего и разгорелись медицинские и журналистские страсти. О лечении 17 контактных на Алтае, о карантинных мероприятиях там и на Иссыке пресса не сообщала. А ведь обе особо опасные вспышки произошли в курортных местах, где сотни людей приезжают и уезжают ежедневно и могут разнести чуму по всей стране.
А медики тем временем боролись с ликвидированными, но регулярно вспыхивающими эпидемиями чумы. Перечислим лишь самые крупные из них: 1939 г. – Москва; 1945 г. – юг Волжско-Уральского региона, Средняя Азия; 1946 г. – Прикаспийская зона, Туркмения; 1947–1948 гг. – Астраханская область, Казахстан; 1949 г. – снова Туркмения; 1953, 1955, 1958 гг. – Средняя Азия; 1970 г. – Приэльбрусье; 1972 г. – Калмыкия; 1975 г. – Дагестан; 1979 г. – Калмыкия; 1980 г. – Прикаспийская зона; 1981 г. – Узбекистан, Казахстан. По секретной информации, опубликованной исключительно «для служебного пользования», в СССР с 1920 по 1989 год чумой заболели 3639 человек, умерли 2060.
Цену нашей секретности можно узнать, прочитав информацию в газете «Los Angeles Times». «Несанкционированная эпидемия чумы». Там сказано: «В 1950 году в Туркмении была отмечена крупная вспышка чумы, в результате которой погибло несколько сотен человек. Разносчиком инфекции стал кочевой охотник, которого на ночевке укусила зараженная чумой блоха. Когда охотник вернулся в кочевье, болезнь быстро распространилась на его легкие, и вскоре все соседи оказались заражены. Часть родственников пыталась укрыться от болезни в других кочевьях, что привело к распространению заболевания. Только жесткие действия Советского правительства, направившего в регион медицинские отряды, введшего военный карантин и заставившего сжечь на огромных погребальных кострах зараженные трупы кочевников вместе с их палатками, помогли остановить опасную эпидемию».
В каких условиях работали чумологи во время той эпидемии в Туркмении, рассказал бывший сотрудник Саратовского института «Микроб» Л.А. Мельников, выезжавший на многие эпидемии. «Кызыл-Арват был оцеплен войсками. Солдаты, вооруженные карабинами, по двое-трое патрулировали все вокруг, перекрывая дороги и тропы. На многих были ватно-марлевые маски, закрывающие рот и нос. Мы ехали по совершенно пустым улицам… С трудом удалось отыскать несколько испуганных чиновников из райисполкома и работников райкома партии. Они рассказали, что чума фактически парализовала жизнь города… Ни у кого не вызывало сомнения, что это – чума. Однако требовалось бактериологическое и патологоанатомическое подтверждение диагноза. Нагруженные инструментами, канистрами с дезраствором и другим снаряжением, мы медленно брели по жаре к пораженному заразой аулу. В комбинезонах, двух халатах, надетых друг на друга, в толстом ватно-марлевом респираторе, очках-консервах, в резиновых сапогах, клеенчатых фартуках и двух парах резиновых перчаток, мы были похожи на космонавтов. Наконец, мы увидели две черные погребальные юрты. Откинув полог одной из них, мы заглянули внутрь. Перед глазами предстала страшная картина. Трупы мужчин и женщин в беспорядке лежали на кошмах и земляном полу. Чума обезобразила их лица, а кожа казалась черной. Запах тления проникал даже через толстый слой респиратора. Мы сделали поверхностный осмотр и описание погибших. Затем вытащили трупы наружу и произвели вскрытие… После обработали раствором лизола юрту и одежду, распылили дуст по кошмам и коврам для уничтожения блох и засыпали трупы хлорной известью. Вернувшись в лагерь, я не смог удержаться от соблазна немедленно посмотреть под микроскопом сделанные на месте мазки… Увиденное потрясло меня: казалось, вся ткань умершего состояла из чумных бацилл. Утром следующего дня половина персонала нашей экспедиции была занята неприятным, но необходимым делом сжигания трупов умерших от чумы. Огромные костры из собранного солдатами саксаула горели целый день. Когда кончились дрова, выяснилось, что трупы до конца не сгорели. К вечеру подъехала цистерна с нефтью, и солдаты направили толстые шланги в недогоревшие костры. Пламя вспыхнуло с новой силой… Несчастные, испуганные родственники и соседи умерших от чумы в панике разъезжались подальше от очага заболевания. Они знали, что их будут искать, и поэтому прибегали к любой хитрости, чтобы избежать помещения в карантин».
Точно такой же работой занимались казахстанские медики и у себя в республике, и выезжая «на чуму» в другие регионы. Правда, трупы не сжигали на кострах. Но и без этого им хватало впечатлений. Вот рассказ Д.М. Шека о вспышке чумы осенью 1966 года. «Я находился в обычной командировке в Казалинском районе, когда фельдшер Картабаев сообщил, что привез с участка «Долан» двух больных – мать и 5-летнего сына, заболевших бубонной чумой. Врачи сначала скептически отнеслись к диагнозу федьдшера, только год назад окончившего сестринскую школу Красного Креста, но первые же анализы подтвердили его правоту, к ужасу опытных чумологов, через три дня начали умирать люди». А далее на участке «Долан» все происходило точно так же, как в Туркмении или в Аральске, с той разницей, что там умерших в первые дни успели похоронить, а в похоронах принимали участие все жители поселка и чабаны с соседних участков. Только обмывали покойных 15 человек. То есть все они были контактными с больными. Их жизням угрожала чума! Тотчас – в два часа ночи! — были поставлены в известность местные партийные и советские органы, начал действовать областной противоэпидемиологический штаб и создана чрезвычайная противочумная комиссия (ЧПК), полетели телефонограммы в столицу, в противочумный институт, в МВД. Началась трудная, опасная и срочная работа. Члены эпидбригады, прямо ночью, в разболтанных грузовиках, не успев запастись продуктами, отправилась на участок «Долан». Туда же прибыли и сразу начали работать работники Араломорской противочумной станции. Обычно на любую вспышку чумы прибывали специалисты из центральных противоэпидемиологических НИИ. В этот раз первыми были специалисты из Среднеазиатского НИИ. Члены эпидбригады тем временем работали как опытные сыщики из какого-нибудь детектива: 11 частей верблюда они быстро нашли и уничтожили еще не съеденное мясо. А вот за 12 жиликом пришлось ехать к рыбакам Иргиза. Долго искали муллу, который принимал у трех умерших «последний дух», и 15 человек, обмывавших покойных. Все они общались еще с кем-то – цепочка контактных насчитывала уже около 900 человек. А всех участников поминок и их контакты установить было невозможно. Ведь и эти 900 контактных с кем-то общались. 157 медработникам пришлось взять под контроль весь колхоз с его отделениями – это более 25 тысяч человек!
Эпидемиологи всегда находятся в постоянной боевой готовности. За каждым сообщением прессы, что где-то обнаружен больной с подозрением на чуму, стоит такая же работа, как описано выше, а то и более масштабная. Что-то подобное происходило и происходит каждое лето. Не холера, так чума. Или гепатит. Или еще что-нибудь, столь же «приятное». Как в рекламе Яндекса: в Казахстане и в соседних странах найдется всё! Чтобы закончить со статистикой, приведу данные Всемирной Организации Здравоохранения: с 1989 по 2003 год в 25-ти странах Африки, Азии и Америки было более 38 тысяч заболевших чумой. Вот прошлогодние сообщения, не вошедшие в отчеты ВОЗ. «В Кыргыстане двое подростков поймали сурка и решили сделать из него шашлык. Оба заразились чумой. Один мальчик скончался». «На Алтае обнаружен источник чумы. Подросток ходил с отцом в горы на охоту. Пойманный ими сурок оказался инфицированным чумой». За такими короткими сообщениями – огромная работа врачей – инфекционистов и организаторов здравоохранения.
Журналисты же пишут о случившемся не ради жареных фактов, как принято считать, а чтобы предупредить об опасности. Ведь «природные очаги чумы и теперь занимают 39% территории Казахстана. Они расположены в Атырауской, Западноказахстанской, Мангистауской, Кызылординской, Жамбылской». Надежда на то, что никто из нас не станет жертвой «черной смерти», — в бдительности и в добросовестной работе наших медиков, которых мы привыкли ругать.
В Приаралье есть одна «отмазка» от обвинений в бездеятельности. Поймал ли мальчишка полудохлого зайца или притащил на чабанскую стоянку больного лисенка, вызвав вспышку чумы в ауле (и такое бывало), во всем виноват космодром или полигон на острове Возрождения, на котором, по слухам и публикациям на форумах, военные биологи занимались производством бактериологического оружия. На этот счет у меня есть своя «отмазка». Откуда же бралась чума в тех же регионах во времена Чингисхана или Перовского, одного из завоевателей Туркестана в ХIХ веке? Генерал-губернатору однажды из-за чумы в Приаралье пришлось отложить запланированный поход против кокандцев. Тогда Перовскому доктора объяснили, что занесли «черную смерть» в Оренбург караваны торговцев. Историки утверждают, что родиной чумы является Центральная Азия и Казахстан. Именно отсюда по шелковому пути чума пробралась в Европу и веками опустошала ее торговые города и порты. В Средневековье они не отличались ни чистотой, ни соблюдением правил гигиены, зато славились полчищами крыс, обилием блох, вшей и других переносчиков разной заразы.
К сожалению, многие современные города и даже столицы тоже не являются образцами чистоты и порядка. Недавно даже Президент нашей республики гонял работников ЖКХ столицы за то, что они заботятся только о центральных улицах столицы, оставляя замусоренными старые кварталы. Далеко ли до беды!
Беспокоит эпидемиологов наплыв в разные города мира мигрантов из регионов, издавна являющихся природными очагами опасных заболеваний. Что они привезут в своих рюкзаках, должно беспокоить не только карантинные и санитарные службы, а всех граждан страны.
Можно спросить, что же нам делать? Ничего особенного. Только быть бдительными, не замусоривать свои города, мыть руки перед едой и соблюдать другие общеизвестные правила гигиены. Как говорится, на бога надейся, а верблюда привязывай!
Антонина КАЗИМИРЧИК