Людмила Ларина: Мы не знали, что записываем «Из вагантов»…

Запись мюзикла «Три мушкетёра» на пластинку – один из ярких моментов творческой биографии Людмилы Лариной, о чём с её помощью мы рассказали в выпуске за 08.03.2020. Поговорить хотелось если не обо всём, то о многом – к чему располагали и читательские заявки, — и в данном интервью Петропавловск.news речь пойдёт сразу о нескольких коллективах, в которых участвовала и с которыми общалась наша почётная гостья…

— Людмила Львовна, традиционно задаю собеседникам этот вопрос. Наверняка Ваши гастрольные маршруты проходили через Целиноград и Дворец Целинников? Родители часто брали меня с собой на концерты. Так что впитывал музыку вокально-инструментального жанра с младых ногтей…
— Да, конечно, я помню. Где-то, мне кажется, в 1978 году мы там были, когда ездили и работали пополам концерт: Лёва Лещенко и мы, «Надежда».

— Ну и, конечно, работали вместе с другими ВИА?
— Да, прекрасно помню совместные концерты: «Надежда» в первом отделении, «Пламя» во втором. Может быть, это было первое время раскрутки «Надежды».

— А для начала хотел бы спросить вот о чём: Вы ведь репетировали с коллективом «Магистраль» Юрия Антонова?
— Получилось так, что это был первый ансамбль, с которым мы начали работать в Москве. Тогда ещё Люда Барыкина там была, Алик Петров, её муж. А мой муж Саша Шабин тогда помогал Антонову писать многие оркестровки для его песен. Юра разрешил нам у него пожить, мы где-то неделю у него жили, пока не нашли себе квартиру. Три месяца сидели без зарплаты, только репетировали. А потом Плоткин пригласил Сашу, моего мужа, как бас-гитариста, и меня как основную вокалистку – в «Надежду». Первые наши концерты прошли в Театре эстрады, и Юра тоже там был, и Люда была. И она как раз сказала тогда: всё, больше не могу у Антонова, нет денег, гастролей…

— С «Весёлыми ребятами» она работала после «Надежды»?
— Да, после. Она, как и я, тоже приехала в Москву, а вот Алик был москвичом, если правильно помню. Во всяком случае, у них была квартира в Москве, правда, может, тоже съёмная. Потому что очень многие музыканты в то время снимали жильё – хоть и были какие-то деньги, но купить себе квартиру, как сейчас, не было возможности: надо было стоять в очереди на кооператив, давать большие деньги, обязательно нужна была московская прописка. А чтобы иметь московскую прописку, многие делали фиктивные браки. Так вот, когда мы встретились в Театре эстрады, и Люда призналась, что хочет куда-нибудь уйти, Миша тут же сказал: давай к нам, будете работать вдвоём вокалистками, вы же друг дружку знаете. Тем более у нас разные голоса, у ней голос чуть пониже, у меня меццо-сопрано. Её голос, конечно, посильнее, чем у меня. И вот буквально сразу после тех концертов она перешла к нам работать. Алика тоже взяли, он был звукорежиссёром. Но однажды, когда надо было записать на студии (мне кажется, на «Мелодии») какую-то песню и сыграть там соло, Алик взял гитару и так забабахал, что у нас у всех просто челюсти отвисли! Это было ещё до прихода Володи Кузьмина…

— А где сейчас Людмила Барыкина, чем занимается? К сожалению, ушла из поля зрения…
— Она не даёт интервью, знаю. Недавно я от кого-то услышала, что она переехала в Америку, только не знаю куда.  Году в 2015-2017-м Сергей Котлячков (Царствие ему Небесное) мне написал, что он разговаривал с Людой Барыкиной, и что она живёт в Москве, но не даёт интервью после той грязи, что о ней написали в СМИ. Может быть, она потом и уехала. Хотя у нас, если не знают точно, где человек, сразу отправляют за границу… Она была в положении, когда работала в «Весёлых ребятах», и у неё с Аликом родились близнецы. Её отпустили, так сказать, на роды, но сказали после родов тут же возвращаться назад. Она не захотела этого, вернулась попозже, а Слободкин сказал: нет, уже проехали, мы сейчас уже без вокалистки выступаем. После этого Люда работала в гостиницах, в ресторанах, помню, в «Белграде» одно время, недолго. Мы обе работали в «Космосе»: я в одном ресторане пела, она в другом. Сделала там очень хорошее шоу, у неё всегда хорошо получались песни Шаде, голос подходил тембрально. Вот потом они переехали в «Белград», после «Белграда» был, по-моему, «Салют», там тоже большое шоу они делали, очень хорошо зарабатывали. Потом, в гостинице «Солнечная» был очень популярный бар, где она тоже пела. Вся модная тусовка, какая была в Москве, они все ездили туда, танцевали, заказывали музыку. Я это знаю, потому что сама приезжала туда, после рождения первого сына. Меня мои друзья туда пригласили на день рождения, я как раз очень удивилась, когда встретила там Люду. Кстати, они с Аликом уже давно развелись, примерно через год-два после рождения детей. После этого она ещё долго работала, в 90-х годах тоже, но там уже, как известно, начался «раздел имущества» у бандюков, перестрелки… И потом я уехала, у меня не было никаких контактов ни с кем, потому что, знаете, когда двое маленьких детей, в чужой стране, где ты никого не знаешь… А тем более тамошние маленькие города, они держат на расстоянии, ты просто так не сможешь ни заговорить, ни пригласить в гости – и просто так в гости не зайти, для этого сначала надо через кого-то познакомиться с теми или иными людьми, потом пригласить их к себе на чай или кофе, только потом они тебя пригласят к себе. И первые полгода-год я занималась только детьми, домом, садом. Училась быть домохозяйкой.

— Возвращаясь к «Надежде» — Вы ведь были в составе той самой вокальной группы, которая участвовала в записи «Из вагантов»?
— Да, это со мной. Там мой голос достаточно громко слышен (напевает).

— Имена участников вокальной группы на конверте не были указаны. Вы не припомните, кто там с Вами был?
— Насколько я помню, там был наш пианист Ваня Денежкин, потом Женя Печёнов и, мне кажется, Саша Шабин присутствовал тоже. В принципе, там ничего такого особенного, мы даже не знали, что мы записываем, нам просто показали эти несколько нот, которые мы должны были спеть. И смеяться. Поэтому нам включали только там, где мы должны были вступить, махали рукой, мы в этот момент вступали, записывали наш бэк-вокал. Смеялись как ненормальные, потому что надо было по тексту сделать вид, будто мы все пьяные…

— Не в обиду будет сказано, это удалось…
-Да, но мы не были пьяными (смеётся). А вообще, конечно, записи многих пластинок или фильмов – для нас всё это было очень интересно. Встречи с композиторами, которых мы впервые видели… Могу сказать, что для меня как девочки, в общем-то, из провинции, это было вообще как космос, когда с тобой рядом стоят знаменитые люди, которым ты подпеваешь. Кстати, некоторые песни мы записывали только для радио, их нет на наших пластинках. То есть звонил тот или иной композитор и говорил: мы записали аранжировку, пришлите ваших вокалистов, запишем песню. Например, «Алый парус надежды» был как раз записан на радио. А сейчас каким-то образом вышел в YouTube.

— Есть энтузиасты, оцифровывают, выкладывают раритеты. И это замечательно.
— Да, мне присылают. Некоторые песни с наших репетиций, например, я тоже их послушала. И когда в YouTube сейчас что-то выкладывают, иногда специально даю комментарии, чтобы было ясно, кто это поёт. «Ты сама придумала» буквально вчера послушала – это пел солист Лёня Белый, он, к сожалению, умер, когда ему даже пятидесяти не было. Его голос был очень похож на голос Бергера. У нас с начала 1976-го по 1978-й было очень много вокалистов, правда, Женька потом ушёл в армию, вместо него пришёл Лёша Кондаков, который потом работал в «Самоцветах», «Пламени»…

— Он мог подстраиваться тембрально под голос Игоря Иванова?
— Ну да, мог, просто дело в том, что у него всё-таки была немножечко другая манера исполнения. Иванова всегда можно узнать. Так что между ним и Кондаковым разница всё-таки была. Ну, может, для меня (смеётся). Потому что, когда есть слух, ты уже знаешь, кто поёт. С Владом Андриановым у Игоря тоже действительно были похожие голоса, но по тембру разные. У Влада голос был окутывающий нежностью, поэтому и многие девушки были в него влюблены. А у Игоря голос более эмоциональный, с напором. После его ухода из «Надежды» Плоткин специально искал тембрально похожих певцов – вот как раз Леонид Белый, Алексей Кондаков. Так что вокалисты у нас были очень хорошие.

— Согласен. Инструменталисты тоже – чего стоит один Владимир Кузьмин…
— Володька – он весь в себе. Всё время занимался на своей гитаре, играл в перерывах, пробовал разное звучание — у него были различные педальки. Они дружили с моим первым мужем Сашей. Как Вам сказать, в ансамблях после концертов люди разбивались на группки – посидеть вместе, ребята выпить могли. А так как я не пью вообще и никогда не пила, им не было интересно со мной, поэтому я оставляла их в покое.

— Это был первый опыт работы Кузьмина на профессиональной сцене?
— Не знаю точно, по-моему, до этого он в каком-то ансамбле уже работал. Он к нам пришёл не просто так, его кто-то привёл, не помню. Сказал: вот гитарист классный. Потому что Володю где-то услышали у кого-то на репетиции. А нам как раз нужен был гитарист, Слава Семёнов (брат Владимира Семёнова, «Цветы» — прим. авт.) ушёл, если не ошибаюсь, в оркестр при радио и телевидении. И вместо него привели Володьку, он сыграл какое-то соло, и ему сразу сказали: берём. Но петь Михаил Владимирович ему почти ничего не давал, у него была, мне кажется, только одна песня на концертах – «Яростный стройотряд»…

— Кузьмин пел «Яростный стройотряд»?!
— Да, конечно. Кстати, Женя Печёнов в своём интервью упоминал такой случай. Когда он был в армии, мы приезжали в тот город, где он служил. И Женька пришёл к нам на концерт, а после концерта подошёл к Кузьмину и сказал: «Лучше не пой эту песню, у тебя плохо получается…» (смеётся).

— Просто, мягко говоря, не его песня… С Кузьминым мне посчастливилось встретиться семь лет назад в Астане. Здорово работал.
— Конечно, он интересен. Всегда стремится к тому, чтобы улучшить манеру своей игры, манеру пения. Одним словом, перфекционист.

— К слову о перфекционистах — Вы бывали на репетициях «Песняров». Каким он был, их творческий процесс, по Вашим воспоминаниям?
— Они меня просто поразили. С ними мы, конечно, встречались и раньше, но, когда я пришла в ансамбль «Девчата», мы сразу поехали в Одессу, где работали с «Песнярами» по отделению. Первое отделение, на разогреве – «Девчата», второе – «Песняры». В первый же день, когда они только настраивали аппаратуру, это вообще было для меня что-то заоблачное… Потому что была выверена каждая нотка, всё звучало вместе – такое компактное звучание. Не так, что, например, вот здесь гитара, тут вокалист, которого гитара может и забить. А именно было сделано так, чтобы всё звучало почти как на пластинках. И после нашего отделения я выходила в зал и слушала их, смотрела, как они ведут себя на сцене, как держатся. Это было настолько высокопрофессионально! Потому что Мулявин, конечно, держал их всех в ежовых рукавицах. Никто не пил, каждый отвечал за себя, чтобы на концерте не было ни одной фальшивой ноты. Для этого всё было выверено и отрепетировано так, что ночью разбуди – он споёт тебе свою партию. И когда Мулявин спел песню про лошадей в океане… слышали?

— Слышал в исполнении Александра Лосева. В записи, конечно.
— Когда Мулявин спел эту песню, у меня автоматически пошли слёзы. Ощущение, когда заходишь в церковь, и там хороший хор, когда вот это вознесение голосов вверх… Слёзы сами по себе текут. Вот точно такое же было ощущение от «Песняров». Мулявин, конечно, большой молодец, знал, чего хотел. Очень профессиональный человек, и взял правильное направление. А некоторые их вещи перекликались с музыкой группы «Земля, Ветер и Огонь» — дудки играли точно так же, и расклад голосов тоже. А Саша Лосев пел «Лошадей в океане», может быть, когда уже работал в «Красных маках»… Во всяком случае, я не слышала, чтобы он в «Цветах» её пел. Кстати, одно время я часто бывала в гостях у Стаса Намина, у него дома, там были и репетиции. Но я приходила не как певица, с которой они будут работать, просто были в одной компании. Это было на набережной Москва-реки, в доме, где жили партийные работники, у Стаса там была квартира. А потом он женился на Людмиле Сенчиной, и попытался сделать из неё другую певицу. И на концертах я была у них тоже. Это как раз был период, когда я работала в ресторане гостиницы «Космос», и у меня было побольше времени, чем тогда, когда я ездила на гастроли.

— Среди коллективов, в которых Вы работали, нельзя не упомянуть ансамбль «Фантазия»…
— Там была основной солисткой Верочка Савельева. Как я была основной солисткой в «Надежде», так она была основной в «Фантазии».

— А Ксения Георгиади?
— Ксения работала как отдельная вокалистка. А у меня получилось так, что мы встретились в «Москонцерте» с Акоповым, и он меня спрашивает: «Ты ведь из “Надежды”?» Я говорю, да. Он поинтересовался: «Ты где сейчас?» Я ответила, что в «Девчатах», но собираюсь уходить. Акопов говорит: «Ты как раз мне и нужна. Мы записываем пластинку, давай к нам». А тогда можно было быстро перевестись из одной группы в другую, не оформляя никаких увольнений и так далее. Ну вот, и я сразу, так сказать, влилась в запись этой пластинки. Запись получилась хорошо.

— В «Фантазии» работал и Юрий Чернавский…
— Юра Чернавский, кстати, там записывал аранжировки.

— Светлана Дулина была на записи?
— Нет, её там не было, её привели потом, когда мы поехали на гастроли. А после первых гастролей, когда мы вернулись, мне позвонил Лёва Лещенко и сказал: «Давай ко мне, я теперь больше не работаю с ансамблем «Мелодия», они решили сами заниматься, то есть у них джаз и так далее. А я собираю свой ансамбль». Он как раз собирал «Спектр»…

— А музыкальным руководителем «Спектра» стал Игорь Дорохов, также работавший в «Фантазии».
-Да-да. Я из «Фантазии» привела с собой Борю Мясникова, вокалиста, и его девушку Свету, они как раз познакомились перед этим. И Колчков тоже с нами перешёл из «Фантазии», потому что там как раз пошла пертурбация, Чернавский, мне кажется, тогда тоже ушёл, и там началась совершенно другая музыка. Поэтому многие перешли к Лещенко. И начались гастроли уже с ним… Да, с «Фантазией» также работал Сархан Сархан, потом он пел в «Красных маках». Кстати, песню «Откликнись» на пластинке «Фантазии» поёт Сархан. На концертах, конечно, все девушки были просто влюблены в него – черноволосый парень с голубыми глазами, красавец такой. Да ещё хорошо поёт. В принципе, он мало изменился, я его видела недавно по телевизору. В «Красных маках» поработал и Александр Калугин, до этого он был в «Надежде». Очень хороший вокалист и композитор, уже много лет живёт в Америке. Его песни можно найти на YouTube. В общем, «Красные маки» тоже набрали хороших вокалистов: Хоралов, Лосев, и Владик Андрианов также там работал. Правда, потихонечку тоже все разбрелись. Одно время, недолго, с «Красными маками» работала Надежда Кусакина, а потом пришли две другие девочки, и как раз была записана пластинка «Кружатся диски»…

— По-прежнему кружатся диски и с музыкой Максима Дунаевского. Хотя у «Фестиваля» был довольно сложный период…
— Мы были на гастролях, и после этого у нас возникли проблемы, потому что один чиновник, которому не дали места в первом ряду, написал разгромную статью в «Советской культуре». В результате мы на полгода прекратили наши концерты.

— А песню «Гадалка» Вы записывали с Жанной Рождественской?
— Всю музыку к фильму «Ах, водевиль, водевиль…» мы записывали вместе. Только лишь в последней песне, где я пою («Ах, этот вечер»), в припеве была вокальная группа (при Большом симфоническом оркестре), с совершенно другой манерой исполнения. А всё остальное мы записали с Жанной досконально вдвоём. Записывал Виктор Бабушкин – был такой хороший звукорежиссёр.

— Как он с Вами работал?
— В песне «Ты не верь, что стерпится, ты не верь, что слюбится» он, например, специально выводил больше мой голос, чтобы ощущалась разница, там ведь не только Жанна поёт, но и ещё есть танцовщицы, балетные их Театра эстрады. Кстати, большинство из них были замужем за нашими хоккеистами. Представьте, когда каждая открывает рот, и при этом один и тот же голос звучит – это как-то не очень симпатично бы смотрелось, поэтому Бабушкин специально выводил меня. А Максим мне говорил, что, так как Жанна поёт крепко, массивно, ты в этот момент как кошечка должна спеть, чтобы была разница. Потому, конечно, было интересно записываться. И в «Гадалке» тоже. Самые верхние ноты всегда были мои.

— А съёмки «Городских цветов» для фильма «Куда он денется!» — это тоже Юнгвальд-Хилькевич ставил?
— Да, и насколько я помню, это снималось в Белгороде. Хотя, может, где-то ещё… И потом перешли на киностудию Горького. Вообще, «Фестиваль» работал в то время от Белгорода, и запись всей музыки была там. А на съёмки вот эту девочку, которая со мной стоит в белой одежде, привели, чтобы она просто открывала рот, я даже не знаю, кто она. На самом деле она ничего не записывала. И, кстати, песня «Листья жгут» была сначала записана с Мариком Айзиковичем. Её сначала хотели тоже включить в фильм, но в связи с тем, что действие происходит зимой, она не вписалась, и её решили оставить для пластинок и концертов. А когда Мишка Боярский приехал на запись своих музыкальных номеров, он услышал и сказал: «О, классная песня, я тоже хочу её записать!» И просто наложил свой голос на то, что у нас уже было сделано. Поэтому есть два варианта.

— Это правда, что Вы первая сообщили Боярскому о рождении сына?
— Правда. Получилось так, что после концерта я одна осталась в гостинице, и тут позвонили — а ребята как раз уехали в сауну. И когда они вернулись, я Мишке сообщила радостную новость. Он был такой счастливый, потому что очень мечтал о сыне…

\