Ставки на спорт 
Что ни говори, а самая обычная жизнь зачастую снабжает нас такими сюжетами, что музы, вдохновлявшие классиков, могут спокойно идти на пенсию. По нетрудоспособности. Взять хоть последний эпизод из жизни нашей семьи — покупку шубы. Любой Шекспир от зависти удавится! Гарантирую!
История эта началась в первых числах сентября, когда мы с Леной заскочили в хозяйственный магазин на Большой Академической. Нужен был «яхтный» лак для дачи. Там на солнечной стороне домика вагонка стала темнеть, и ситуация требовала немедленного вмешательства. Да и то сказать, пинотекс продержался почти двадцать лет, пришёл черёд его чем-нибудь сверху перекрыть. Лак был только паркетный, и для наружного покрытия мы его брать не стали. Зато в магазине появился новый отдел, торгующий одеждой. Мы удивились, конечно, но носики внутрь сунули. Сначала ничего интересного не увидели. Собирались уже отчаливать, но тут…
Их Кошачье Величество поставило торчком ушки и выгнуло спинку. Я отследил направление застывшего взгляда — в дальнем углу зала на вешалке в окружении блузок, жакетов, курток и пуховиков, висела короткая песцовая шубка. И мне стало ясно, что именно этот цвет и фасон нужны нам отныне для поддержки гармонии чувств и сохранения семейного счастья.
Вот только, похоже, все окрестные кумушки сбежались знакомиться с ассортиментом, и к прилавку разноцветной гусеницей вытянулась очередь. Да и настроение у моей женушки было не для помурлыкать, а совсем даже — для поцарапаться. Сделав три полных круга по маршруту: вешалка с шубкой — муж в конце очереди — продавщица в её начале, Лена решительно дёрнула меня за рукав.
— Пошли отсюда! Эта корова по часу с каждым покупателем возится! Мы до зимы здесь проторчим! — прошипела жена мне на ухо.
— Давай ещё минут пять подождём, может дело быстрее пойдёт.
Число кругов стремительно возрастало… Лена буквально разрывалась между внезапно возникшей страстью и врожденным чувством долга. Шубка звала её в меховые объятия, а долго стоять в очереди мы не могли. Внутренняя борьба длилась меньше трёх минут. Страсть капитулировала.
Вышли из магазина мы с высоко поднятой головой. Одной на двоих, поскольку моя-то, как раз, была низко опущена. Пока шли к машине, Лена успела прочесть целую лекцию по основам рыночных отношений. За считанные секунды она водрузила на щит принцип «ПОКУПАТЕЛЬ всегда прав» и подняла его на недосягаемую высоту. Мне оставалось только слушать и кивать головой.
Вообще-то обычно я не так покладист, иной раз могу и поворчать, даже вспылить. Но здесь — особый случай. Можно сказать, чрезвычайное стечение обстоятельств! Во-первых, у моей благоверной близился «женский день», а в это время она всегда излишне раздражительна. Во-вторых, нам действительно нужно было успеть проскочить на дачу до начала вечерней пробки. Иначе возникала опасность проторчать на шоссе до ночи. А часы между тем уже показывали половину пятого.
По улице Космодемьянских мы быстро домчались до порядком загруженной Ленинградки. И потом почти полтора часа, до самой бетонки [1], где её наша Рогачёвка пересекает, я вынужден был слушать возмущённые рассуждения о том, как плохо работает наша сфера обслуживания в целом и магазины в частности, как медлительны и бестолковы бывают некоторые толстые продавщицы промтоварных отделов.
На мой вкус женщина была вовсе не толстой, да и трудилась она довольно споро, но эти мысли я, разумеется, держал при себе. Зачем нарываться на неприятности? Я сочувственно кивал, бросал примирительные реплики, старался хоть немного успокоить. Честно говоря, в случившемся была и моя вина. Стартовали мы в тот день на час позже обычного, потому что я увлёкся работой и не уследил за временем. Просто жена слишком хорошо ко мне относится, вот и злится на ни в чём не повинную продавщицу.
За бетонкой Рогачёвское шоссе было свободным, и Лена успокоилась. Теперь мы при любом раскладе успевали к сроку. На дачу наша серая «пятнашка» [2] прибыла в седьмом часу вечера. До захода солнца успели сделать много полезного: полить грядки, помыть изнутри и снаружи машину, подкрасить облупившийся забор, поправить дуги помидорного парника.
Всё-таки, какое же это чудо — полиэтиленовые плёнки, лутрасилы, пластиковые дуги, химикаты и инсектициды! Насколько они облегчают жизнь огородника! А если бы не кислотные дожди, было бы совсем здорово… Ещё каких-нибудь пятьдесят лет назад огурцы в Подмосковье росли до сентября на открытых грядках, а сейчас их от каждой капли укрывать приходится.
К вечеру мы заперли калитку на замок, выключили в доме свет и спустились в подвал. Собственно, ради этого подвала мы сюда и приехали. Ведь сегодня полнолуние, а мы с женой — оборотни. Хорошо это или плохо? Как посмотреть!
Начнём с хорошего: мы можем жить до тысячи лет, если будем вести себя аккуратно — ведь биологические часы тикают, только пока оборотень пребывает в зверином обличии. И, если исключить произвольные превращения, за пять лет у него набегает всего месяц «животного» существования. То есть, за тысячу человеческих лет мы проживаем семнадцать «звериных» — нормальную среднюю жизнь волка, медведя или тигра. Возможно, где-то по земным просторам бродят оборотни-мамонты, которые помнят ещё неандертальцев, но мне за двести пятьдесят шесть лет жизни такие не встречались. Лена младше почти на два столетия, хотя навскидку все присваивают нам вполне корректные три-четыре года разницы.
Но есть и минусы. Каждую четверть века нам приходится резко перестраивать свою жизнь, обрывая «человеческие» связи, и начинать всё с чистого листа. Изменить при этом требуется не только место жительства и круг общения. Приходится обзаводиться новыми вкусами и привычками, стилем поведения, даже словарным запасом. А сколько новых документов требуется! И ведь с каждым разом их всё больше и больше! Хорошо хоть община у нас дружная, помогает обустраиваться всем, кто не создаёт проблем коллегам. Я уже привык к такому положению дел, а для Лены это пока в новинку. Она до сих пор иногда порывается связаться со школьными подругами. Норовит то письма им написать, то по телефону позвонить. Потом плачет в подушку до полуночи.
Ещё одна проблема — в полнолуние мы помимо воли превращаемся в животных, полностью забывая всё, что было в людской жизни. Эти дикие звери способны загрызть самого близкого человека или забежать в такие дебри, из которых сложно бывает выбраться. Следовательно, работа с девяти до шести — не для нас. Нужен свободный график, ещё лучше — свободные деньги. Чтобы зверей на это время изолировать. Как? Сейчас узнаете! Я как раз к этому перехожу.
В подвале три загородки, отделённые толстыми стальными прутьями — такие даже медведю трудно согнуть. Две — наши с Леной, одна — на всякий случай. Вдруг кто из друзей заедет и останется в полнолуние. Двери — из таких же прутьев, замки закрываются на два оборота. Ключи вешаются на гвозди с помощью специального приспособления — стального прутка с Y-образной вилкой на конце. Человек таким прутком ключ достать сможет. Зверь — никогда.
Мы целуемся на прощание, и каждый ныряет в свой закуток. Закрываем двери. Ключи вешаем поочерёдно: сначала она, потом я. Если у неё срывается, то я свой с той стороны двери оставляю. Потому что волку им изнутри дверь не открыть. Проверено. А вот рысь — та может. Кошки, они вообще ловчее и хитроумнее. Но сегодня у Лены всё прошло без происшествий. Я тоже повесил ключ с первой попытки. Мы отложили прутки на середину подвала. Достанем, когда всё закончится.
А пока суть да дело, поговорили о планах на завтрашний день. Лена сказала, что нужно заехать в магазин на обратном пути. Всё-таки шубка не давала ей покоя. Я ничего не имел против. Меха хищниц-конкуренток всегда производили на мою жену неизгладимое впечатление. Да и давно я её обновками не радовал… Через пару минут зачесался и стал подаваться вперёд кончик носа. Началась трансформация. К лицу рывком приблизился бетонный пол. В соседней клетке сверкнули глаза рыси.
Очнулся я, сидя на полу и вычёсывая ногой ухо. Поднялся. Достал ключ. Открыл дверь. Лена всё ещё продолжала ошалело мотать головой. У неё процесс обратного перехода идёт намного медленнее. Я отпер ей дверь, а сам пошёл одеваться. Не ходить же и дальше голым, если всё закончилось.
Когда жена поднялась на кухню, я уже поставил на плиту чайник и делал контрольные звонки. Нужно было сообщить, что у нас всё нормально. Порядок такой! Вдруг кто-нибудь ключ уронит? Для того-то у двух других оборотней запасные комплекты от этой дачи хранятся. А у нас — от их коттеджей. Накинув халат, Лена вручила мне швабру. Что ж, справедливо. Моя очередь в подвале убирать. Тем более что от неё только шерсть летит, а я ещё и территорию помечаю. Ну, все поняли, о чём речь!
Заодно нужно ещё кое-что сделать. Пруток в моей клетке расшатался. А ведь нормальный волк неделю бы с ним мучался… Наверное, пора завязывать с тренажёрами. Или свой закуток диагоналями усиливать. Впрочем, сегодня только восстановительные работы. На остальное у меня сейчас металла нет.
А всё-таки в удивительное время мы живём. Вот, например, сварочные аппараты. Раньше любому оборотню, желающему обустроить убежище, приходилось либо кузнечное дело ведать, либо искать, кто разбирается. Не случайно кузнецов полагали связанными с нечистой силой. И ещё мельников, «…бо весть бесов в букалищах [3] обитающия». Друзьями водяных народ их считал, если по-простому. А кузнецы, стало быть, за нас, грешных, испокон веку отдуваются…
Лишь только схлынул утренний поток машин, мы тронулись в обратный путь. Но когда добрались до магазина, вожделенного песца в отделе не оказалось. И поступления новых шуб там не ждали. Сказать, что Лена испытала разочарование — значит просто промолчать. До самого вечера она была накалёна до предела. Я старался не попадаться под горячую руку. В такие минуты это небезопасно.
Следующий день она встретила с мыслью, что нужно узнать у продавщицы, кто приобрел ЕЁ песца, найти и предложить две цены. Но в магазине нас ждало разочарование. Женщину, купившую шубу, никто из продавщиц не знал.
***
«Эх, — подумал я, обнюхивая очередной столбик, — вот дойдёт слух до общины — на кусочки ведь разорвут! Ещё не факт, что в переносном смысле. Да и Лене дурной пример ни к чему».
Со зверем мне повезло, с эпохой — не меньше. Нынешний горожанин не всегда волка от собаки отличит, особенно в потёмках. Животные, те пугались — что-то чуяли. И моё передвижение по ночному городу, при желании, можно было отследить по безудержному собачьему перелаю… И только пробегавшие мимо кошки посматривали на волка благосклонно. Главный враг собак — почти что друг…
Произвольное превращение, будьте знакомы. В отличие от обязательного, оставляет оборотня в сознании. Сейчас, например, я контролирую ситуацию. Ну, разве что нос почесать хочется, и мясом вкусно пахнет из вон того магазина…
У перекрёстка я остановился и повел головой, ловя ускользающий запах вожделенной шубы, потом опустил нос к земле и принюхался. Сапожки, или эти… как их… ботильоны… свиная кожа, очень тонкая выделка, Италия, ярко выражены индивидуальные особенности. Отлично, потому что самой шубой дальше не пахло. Очевидно, свёрток с ней тетка засунула в пакет или сумку. Зачем? Дождя уже два дня не было. След повёл через дорогу… А вот это — плохо. По дороге что ни день — поливалки катаются. После них на десять, а то и пятнадцать минут проезжая часть превращается в средней ширины речушку.
Раньше говорили, что спастись от нечисти можно, перейдя через текущую воду. Оборотни-де пересечь её не могут. Ерунда всё это, ещё как можем. Вот только след в воде теряется, и отыскать его на другом берегу потом ой как не просто. Это потому, что, водный раствор пахнет совсем не так, как исходное вещество. Особенно — раствор органики. Сомневающиеся легко могут проверить это на грязных носках или рубашках. А если по современной трассе прошла поливалка, шансов ещё меньше. Автострада такую завесу копоти ставит, что можно вообще нюха лишиться. Рядом с ней даже донник — и тот дизельным выхлопом воняет.
Для очистки совести я всё-таки перешёл дорогу, чинно дождавшись зелёного сигнала светофора, благо хорошо воспитанные собаки уже никого не удивляют. Однако по ту сторону след учуять не удалось. Запах знакомых сапог пропал, как обрезало. Я прошёл метров десять в одну сторону, затем в другую. Обошел окончание «зебры» по большой дуге, обнюхивая тротуар и траву газона. Бесполезно. Значит, намокли сапожки в рукотворной речке. И их запах изменился. Остаётся последнее средство: ещё раз пройти по дуге, запоминая похожие следы, а потом топать по ним, принюхиваясь, до полного высыхания кожи. Чтобы ничего не отвлекало, я прикрыл глаза и перестал прислушиваться к звукам ночной улицы.
Так, это явно не то, это вообще юфть, кроссовки детские, синтетические, вот этот немного… нет, Монголия или Китай, хотя красители итальянские…
Перспективных запахов было всего два, и один из них метров через двести пришлось оставить — по мере испарения влаги становилось всё яснее, что это — не то…
Второй привёл меня во двор, откуда омерзительно несло аммиаком и мокрыми окурками. Я поднял нос повыше. К прежнему букету добавились застарелый пот и самогонный перегар. Похоже, здесь свили гнездо те представители человечества, что движутся вниз по древу эволюции.
Я затаился в тени и стал ждать. Должны же они когда-нибудь уйти! Вскоре в ту сторону пробежал парнишка лет семнадцати… Ремень студенческой сумки-портфеля на правом плече. Вязаная шапочка. Китайская ветровка на синтепоне. Со спины он был похож на цаплю, бегущую к логову бешеных собак.
— Эй, мудель! Закурить дай! — раздался пьяный голос.
— Не курю, — притормаживая на скользкой траве, ответил парень и начал разворачиваться.
С двух сторон из темноты к нему приближались четыре фигуры явно бандитского вида. Воздух мгновенно загустел от незатейливого люмпенского мата, слегка разбавленного предлогами и союзами.
«Это их внутренние дела, — убеждал голос разума, — посторонним лучше не вмешиваться». Но лапы помимо воли стали медленно передвигать меня к месту назревающей потасовки. «Если влезу в историю, свои же голову открутят. Почти наверняка. В сказку о появлении настоящего волка в жилом квартале Москвы они не поверят. С другой стороны, если оставлю всё, как есть, голову открутят ему. Причём — немедленно. Ладно, если пограбят и отпустят, то чёрт с ними, пусть катятся, — решил я, — люди всегда что-то делят и переделивают, это издержки короткой жизни».
Вот только парень попался не из робких. Шансов отбиться — ни единого, но он сжал кулаки и приготовился к отпору. Дальше всё было предсказуемо. Зацепить первым ударом одного из бандитов ему удалось, но на этом успехи закончились. Через пару секунд его сбили с ног и начали пинать… Впрочем, начали — громко сказано.
Скорее приготовились, но не успели приступить к делу. Стоящий ко мне спиной бандит, перелетев по низкой дуге через студента, сшиб с ног одного из своих коллег. А что он хотел? Закон Ньютона: сила равна массе на ускорение. Масса у меня под центнер. Ускорение в этой шкуре — тоже неплохое. Оттолкнувшись передними лапами от падающего вперед противника, я изменил направление полёта и, вцепившись в руку третьего грабителя, повалил его на землю рядом с четвёртым. Тот как раз успел повернуться и начал разгон, когда волчьи челюсти сомкнулись на потёртой штанине… Короткий боковой рывок, и чавкающий звук от встречи головы с бордюром оборвал его истошный вопль.
Противники закончились, и я оглядел поле боя. Студент сидит на асфальте и недоумённо таращится в мою сторону. Один из бандитов с тихими стонами баюкает изувеченное клыками запястье. Второй молча приподнялся на локтях и снова рухнул на асфальт. Ещё двое удирают в сторону дороги. Спустя мгновение с той стороны раздался визг тормозов. Надеюсь, ребятки не попали под машину. Похоже — нет. Звука удара не было. Зато секунд через пять раздалась крякалка милицейской сирены. Так… Пора рвать когти. Дальше сами разберутся.
Я лизнул в нос студента и помчался дворами к Тимирязевскому парку.
— Ни хрена себе! Волк! — раздалось откуда-то сверху — Алло, ноль-два…
Рассмотрели! Вот же, едрёна кочерыжка… Узнаю кто по ТВ передачи о животных спонсирует — загрызу… Теперь придётся, как зайцу, следы путать. Я резко сменил направление и прибавил ходу.
Завернув за угол, снова помчался к парку. Других вариантов у меня и не было. Там им придётся оставить машины у забора, и я получу преимущество в скорости. Звуки сирен постепенно стихли. Правильно, они ж меня теперь у окружной [4] искать будут, если последнее сообщение получили. Ну что ж, тем лучше! Можно сбавить скорость.
Внимательно поглядывая по сторонам, я неторопливо трусил по газону, размышляя о том, что ещё можно предпринять для поисков песцовой шубки. И вдруг почудилось, что в воздухе снова пахнуло итальянскими сапожками. Я закрыл глаза и стал внимательно принюхиваться. Все органы чувств, кроме обоняния, постарался отключить…
И в эту секунду в левом ухе взорвалась Вселенная. Я подпрыгнул и открыл глаза. Тут же последовал второй выстрел.
— Ты чего, Коля?
— Волк, тот самый! Не видишь, что ли!
Вот и попробуй сосредоточиться! А тем временем получишь пулю! Патрульная машина остановилась метрах в двадцати от меня. Лейтенант целился, держа пистолет двумя руками, как герой американского боевика. Стой я на месте, он бы уже попал. Но волк — не рисованная мишень в тире. По нему палить — специально учиться надо. Я неторопливо уходил скачками по дуге в сторону дороги. А вот когда пистолет достал выскочивший с водительского места пожилой сержант, мне стало не до смеха.
Выцеливал он одной рукой от бедра… И смотрел при этом не на голову, а на движения волчьих лап. Вот же невезуха. Чтобы опытный стрелок-практик, да ещё и спец по животным. Таких на всю московскую милицию — десятка два, не больше. И один — всего в сорока метрах от меня! У него две обоймы, по восемь патронов каждая. Всего, значит, шестнадцать или семнадцать… Это с учетом «чекистской заначки» [5] в стволе. Я мчался в сторону дороги, меняя ритм прыжков и направление движения. Комья земли летели во все стороны. Да, «качающий маятник» [6] волк — сильное зрелище. Но мне уже не до маскировки под животное. До дороги оставалось всего двадцать метров, их нужно было проскочить как можно быстрее. Там сержант остановит стрельбу — рикошеты от асфальта непредсказуемы, пули могут попасть в случайных прохожих.
— Стой, Коля пусть до обочины добежит…
Ага, щщааас! Я рванул на максимальной скорости вдоль улицы. Дырка в заборе! Мне — сюда. Я заскользил по шершавому асфальту. Подушечки лап обожигало огнём. Продолжить «раскачку маятника» пришлось ещё до схода на землю, потому что стрельба возобновилась, как только исчезла опасность рикошета. Ничего, перекинусь в человека, все раны исчезнут. Зато, заметив кровь, они будут гнать меня по Тимирязевке, не останавливаясь. Лейтенант, может, и не стал бы. А сержант знает, что раненого волка в городе оставлять нельзя.
Стоило мне запрыгнуть в дыру, как они прекратили пальбу и побежали по следу. Сержант на ходу сменил обойму. После восьмого выстрела! Значит, было шестнадцать пуль, осталось восемь. Неплохо! У смазанных пятен крови на краю асфальта оба на секунду притормозили.
— Подранок, нужно догнать, вызывай подмогу, пусть парк оцепят! — Прокричал на бегу сержант. — Потом догоняй!
Лейтенант рванул к машине. Вот это — уже лучше. Когда ствол один, от пуль уворачиваться проще. Я шуршал и поскуливал в кустах, вне пределов видимости. Лапы жгло при каждом шаге, но я стиснул зубы… Не до них сейчас! Выстрелы разрубали тишину ночного парка. Сержант понимал, что уступает в скорости, и торопился. Упустить боится! Знай он, что я нарочно не спешу, поберёг бы патроны!
Отрываться пока рано. Погоню нужно затащить вглубь парка. На полкилометра, не меньше. Потом я их оставлю и двинусь к своей машине. Одежда-то в ней! Не в волчьей же шкуре мне домой идти, да ещё во время милицейской облавы. Сержант замер на месте. Казалось, он весь обратился в слух. От забора послышался топот лейтенантских сапог. Я шаркнул лапой по листве и тут же отскочил вбок. Выстрел, шестнадцатый по счёту. Ну вот, теперь можно расслабиться, патроны — только у лейтенанта. Я вышел на тропу и обернулся. Теперь можно не напрягаться с отскоками. И вдруг в правый бок с грохотом ударила кувалда. Меня сшибло с ног и бросило плашмя на прелую листву. Чёрт, у сержанта всё-таки была закладка. Просто он сменил обойму, имея патрон в стволе.
Я поднял голову к убывающей луне и взвыл от огорчения. Перед глазами сверкали разноцветные круги, в ушах звенели колокола погребального перезвона. Из последних сил я рванул вглубь парка, оскальзываясь на собственной крови. Сейчас всё решала скорость. Метров через сто, уже теряя сознание, перекинулся в человека… И тут же врезался головой в некстати подвернувшийся клён. Перед глазами запрыгали мелкие звёздочки, из носа потекла кровь. Зато исчезли все звериные раны. Я отбежал ещё немного и снова превратился в волка. Ну, а теперь по дуге к другому выходу. И побыстрее! Там недалеко моя «пятнашка» припаркована. Ключи под задним бампером. Во всяком случае, я на это надеюсь. Хотя, с моим сегодняшним счастьем — всё может быть…
Уф-ф-ф… Машина на месте. Вокруг никого! Снова став человеком, я быстро отпер дверь и прыгнул за руль, накинув плащ на голое тело. Но успел только включить габариты, когда в задний бампер упёрлась милицейская «нива».
Рука выдернула из кармана мобильник и прижала к уху.
— Добрый вечер, милая! — громко сказал я молчащей трубке, — ты там не сильно соскучилась? Я тут немного задержался…
В окно постучали. Я опустил стекло.
— Лейтенант Мошкин. Ваши документы.
Я протянул раскрытый бумажник.
— Извини, дорогая, позже перезвоню.
Лейтенант просмотрел всё стопку и задумчиво произнёс:
— А здесь вы… Это… Что делаете?
— По телефону разговариваю. Жена позвонила, вот я в закуток и завернул.
— А почему… Это… Не на ходу?
— Чтобы вы меня оштрафовали?.
— Ну… Это… Блютус купите.
— Такой? — спросил я, доставая его из кармана. — Купил. Только его заряжать надо.
— Проезжайте.
Фуф… Слава богу! Попросили бы открыть багажник, и всё… Но мелкое везение не перекрыло общей неудачи. Песец исчез навсегда, и теперь вернуться к нам он мог только чудом. Но всё же шанс оставался. Ведь иногда вещи возвращают в магазин. Так что все мои маршруты проходили теперь через этот отдел. Двое суток Лена подлетала к двери каждый раз, когда я входил в дом. Горящие глаза обшаривали прихожую, выискивая обмотанный бумагой свёрток. Затем надежда угасла…
Зато сколько было радости, когда спустя ещё двое суток шубка вернулась в магазин! Очевидно, её взяли без примерки и вернули, когда не подошла. Я снял песца с вешалки, погладил шелковистый мех и достал мобильник. Через пять минут Лена влетела в зал верхом на собственном визге. Глаза сверкают, реснички веером, щёчки алые, ушки торчком — всё как полагается. На улицу Их Кошачье Величество вышло в обнимку со свёртком, в котором покоился тщательно свёрнутый песец.
Что ж, удача улыбается упорным — учтём на будущее! Но как всякая разумная дама, она любит осмотрительных. И потому, от греха подальше, я стал с тех пор внимательнее следить за временем. Ведь из-за лишнего часа за компьютером у нас возникли сразу две «шкурных» проблемы: Лена чуть песцовую не упустила, а я своей волчьей мог лишиться!
Если бы выехали вовремя, не потребовалось бы устраивать ночной поиск и не случилось бы этой дурацкой погони со стрельбой. Конечно, закончилось всё хорошо. Но это — чистое везение. Шансы прикончить меня у сержанта были очень неплохие.
***
Хорошо, что Лена спит крепко. А то пришлось бы на ночь в гостиную отселяться. Почти каждую ночь один и тот же кошмар преследует меня. Опять, как в тот злополучный вечер, парк замирает в ожидании следующего выстрела. Стёртые подушечки лап чуть холодит прелая листва. Я снова и снова поворачиваю голову в сторону преследователей. И каждый раз пуля ударяет на два сантиметра выше и разрывает надвое спинной мозг, лишая меня возможности убежать. Болевой шок не даёт перекинуться в человека. Сквозь кровавую пелену я вижу вороненое дуло ПМ и сочувствующие глаза сержанта. А затем грохот выстрела сталкивает меня в тишину вечной ночи…
Я вскакиваю, срывая с груди липкое от пота одеяло. И лежу, уткнувшись взглядом в потолок. А на следующую ночь всё повторяется сначала. Схватка, погоня, выстрел… Это — нервы расшатались. Скоро они успокоятся, и всё пройдёт.
Есть проблема посерьёзнее — возможные последствия происшедшего. Во-первых, меня могут наказать свои за нарушение принципа невмешательства. Исключение из общины — стандартная кара за подобный проступок. Поверьте, она не намного мягче смерти. В одиночку оборотню выжить непросто. А в моём случае, когда на носу смена легенды — это верная гибель. Во-вторых, получить от коллег на орехи по ошибке может другой оборотень. И выйдет так, что я его подставил. А это ничуть не лучше, чем пострадать самому.
Так стоила ли овчинка выделки? Зачем было рисковать жизнью и здоровьем? Из-за шубы? Да если Лена узнает, что произошло в парке, она своего песца в тот же день в мусорное ведро засунет или в печке сожжёт!
А вот имело ли смысл лезть в заваруху ради спасения человека? Я же всегда был согласен с запретом на вмешательство в жизнь людей! И вот столкнулся с ситуацией, когда не смог поступить так, как считал правильным. Я не оспариваю сам принцип невмешательства. Он намного лучше царившей раньше вседозволенности. Слишком уж часто оборотни злоупотребляли своим могуществом. Люди не имели шансов в битвах один на один, и отвечали тотальной войной.
Так продолжалось многие годы, пока не были приняты жесткие законы невмешательства оборотней в жизнь человечества. А спустя столетие выяснилось, что, отказавшись от произвольных превращений и оставив людей в покое, мы получили не только мир и процветание, но и долголетие.
Постепенно санкции к нарушителям ослабевали. Теперь за это уже не казнят. Да и изгоняют далеко не всегда. Но у меня не просто вмешательство в жизнь людей! Я виновен в уголовных преступлениях: нанесении телесных повреждений средней тяжести (по законам людей) и разглашению действием, именно так формулируется мое «качание маятника», тайны общины представителю людской власти (по закону оборотней).
С другой стороны, увидев, как эти подонки достали заточки и кастеты, я просто не смог оставить парня на растерзание… Ведь никто из нас не бросил бы в этой ситуации другого оборотня. Так почему же к людям нельзя относиться так же? Большую часть жизни мы неотличимы от них! Что же получается? Живём в соседних квартирах, сидим за одними учебными партами, трудимся бок о бок, а как только им нужна помощь — сразу в кусты, звериной сущностью прикрываемся? Не могу я так! И не буду! А санкции… Простили же меня в 1812-м. Когда загрыз двух французских мародёров, положивших глаз на дочку нашего кузнеца. Правда, война тогда шла. Она многое списывает… Да я и не гражданским в то время был, хоть и не военным. Армия нам противопоказана. А вот отряды партизанские — в самый раз! Тогда община решила, что я всё правильно сделал… Авось, и теперь обойдётся.
Как же это по-человечески: вместо трезвого расчёта — авось, да небось, да как-нибудь… Что это со мной? Так ведь до полной крезанутости дорассуждаться можно! А что? Стану первым в истории сумасшедшим оборотнем! Вот наши изоляционисты обрадуются…
Хотя, если посмотреть с другой стороны, у любого оборотня есть друзья среди людей. За них он заступается в критической ситуации. И соплеменники его не осуждают. Вот только те оборотни действуют в человеческом облике. И никаких к ним претензий! Но у меня-то не было возможности перекинуться! Ни малейшей! Ну, не голым же, в самом деле, на улице драться? Так могло ещё хуже выйти…
Сомнения, как изголодавшиеся гиены, грызли меня несколько дней. А затем ситуация разрешилась. По почте пришёл очередной номер малотиражки «Коптево». На первой странице статья «Бродячий пёс спасает человека». В ней о том случае в чужом дворе, и рассказ студента — прямой речью в кавычках:
«Возвращался я в тот вечер поздно. Около часа ночи. Людей на улицах практически не было. Как вдруг из подворотни выходят двое и ко мне. Убегать, думаю, нужно; вот только куда? От арки, что за спиной, ещё двое — и тоже по мою душу. Бежать поздно. Отступать некуда. Решил — не сдаваться, да где там! Они меня на землю свалили и начали избивать. Тут этот пёс и пришёл мне на выручку, как на них прыгнет. Начал он с того, что с ног их сбивал, потом один на пса прутком стальным замахнулся, тот его за руку и цапнул. Юля, сестра моя, этого бездомного пса у нас во дворе подкармливала; наверное, поэтому он за меня и вступился. СПАСИБО.»
Я почесал в затылке. Да, хорошо, что у них там серый пёс приблудился, теперь всю историю милиция на тормозах спустит. И наша община нарушителя спокойствия искать не будет. Вот только, что-то в заметке было не так. Мелочь какая-то за глаз зацепилась и не хотела отпускать. Последнее слово набрано прописными буквами… А что если… Глаза вернулись к началу и состыковали заглавные буквы предложений.
Да-а-а! Не зря, всё-таки, я этому студенту помог! Голова у паренька феноменальная! Серого вещества в ней полтонны, как минимум! А извилин — без счёта! Другой на его месте и не заподозрил бы ничего. А этот не только ситуацию просчитал, но и сообразил, как лучше меня от неприятностей отмазать. Такую сказку о бездомной псине сочинил! Молодец!!! Вот только, как он меня вычислил? Не понимаю…
[1] Имеется ввиду трасса А-107, которая в 1950-е годы строилась для нужд ПВО столицы. Затем, в 1980-е годы, её расширили и поверх бетонных плит уложили асфальт. В настоящее время на опоясывает Москву на удалении 45-50 км от МКАД (Московской кольцевой автодороги). Протяжённость трассы около 320 км. В описываемый период все радиальные шоссе Подмосковья (кроме федеральных дорог) по сравнению с ней были второстепенными. Что приводило к многочасовым пробкам на них. Особенно утром и вечером.
[2] ВАЗ-2115
[3] Букалище – древнее название омута, что под мельничным колесом. Считалось, что это место обитания чертей и водяных
[4] Имеется в виду окружная Московская железная дорога – она севернее места стычки, а Тимирязевский парк южнее
[5] Восьмизарядный пистолет снаряжается девятым патроном: после того как в ствол загоняют первый заряд, пистолет ставится на предохранитель и в вытащенную обойму добавляется ещё один патрон, затем обойма возвращается на место (существует легенда, что первым этот приём стал применять Ф.Э. Дзержинский, ещё в дореволюционные времена)
[6] Качать маятник – использовать обманные движения и финты для того, чтобы снизить эффективность стрельбы противника
