Ставки на спорт 
«Медицина — моя законная жена, а литература — любовница», грустно пошутил однажды Антон Павлович Чехов.
Обе эти дамы никогда не оставляли писателя в покое. Он всю свою короткую жизнь делил себя между литературой и медициной, так, что трудно было понять, кто из них занимал главное место в его душе. Антон Павлович считал, что если бог одарил его талантом, то он обязан писать. А коли на двери его квартиры красуется табличка «Докторъ Чеховъ», то следует исполнять свой профессиональный долг.
Совмещать эти два занятия было сложно. Но жизнь 19-летнего юноши, приехавшего в Москву из провинциального Таганрога, сложилась так, что литературой он занялся раньше, чем медициной. Свои первые фельетоны и короткие рассказы он начал публиковать в юмористических журналах еще во время учебы на первом курсе медицинского факультета Московского университета. Не из особой страсти к этой «любовнице» Антоша Чехонте писал около 200 рассказов в год, а ради заработка. Бедность побуждала к студента-медика к неустанной литературной деятельности. Ведь ему надо было на что-то жить самому и кормить свою многочисленную семью.
Постепенно читающая публика полюбила веселого писателя Антона Чехова. Но как о докторе, о Чехове было известно гораздо меньше, хотя он был дипломированным практикующим врачом, а медики часто становились героями его произведений, таких, как «Хирургия», «Попрыгунья», «Палата № 6», «Чайка» и многих других.
Выпускные экзамены в университете Чехов сдал весной 1884 года и сразу, получил звание уездного врача и первое место работы в больнице — на окраине подмосковного городка Воскресенска. Какие там у него были пациенты, легко догадаться, читая такие смешные — аж плакать хочется! — рассказы в тогдашних сатирических журналах. Позже Антона Павловича переведут на Зенигородский участок, где он некоторое время будет даже заведующим, хотя не умел кем-то командовать. «Это не моё», говорит иногда нынешняя молодёжь и рвется в юристы-экономисты.
Совмещать литературу и медицину было невероятно трудно. Чехову приходилось буквально разрываться между врачебной деятельностью и литературой. Масла в огонь подливали знакомые маститые ветераны пера, искренне ценившие творчество друга. Например, Д. В. Григорович, убеждал Антона Павловича, что такой литературный талант, как у него, нельзя зарывать в землю, и уговаривал оставить занятия медициной. В ответ Чехов отшучивался, говоря, что-нибудь «веселое»: мол, придет такое время, и все убедятся в том, что он хороший доктор. И напророчил!
Многие его друзья-писатели, каждый в свое время, становились его пациентами. Однажды Чехов произнес: «Медицина — моя законная жена, а литература — любовница. Когда надоедает одна, ночую у другой».
Как многие мужчины в подобной ситуации, Антон Павлович до конца дней своих так и не смог сделать окончательный выбор между этими двумя «любовями». Жизнь заставляла поступать так, как она хочет.
«Сахалин – это ад»
В 1890 году Чехов, под предлогом участия в Первой всероссийской переписи населения, отправился на край света – на остров Сахалин, где проделал огромную научно-исследовательскую работу, оценивая жизнь ссыльнокаторжных. И не столько глазами писателя, сколько врача. Даже в удостоверении личности Антона Павловича, подписанном начальником Сахалина, указано «лекарь». За три месяца писатель объездил десятки селений, заполнил более 10 000 карточек — разработанных им самим анкет для проведения медико-социологического исследования. Позже они легли в основу его книги «Остров Сахалин».
Но есть еще один чеховский документ эпохи — письма Антона Павловича родным и коллегам. Их вместе с книгой о Сахалине надо бы прочитать тем, кто скучает «по России, которую мы потеряли» и «о хрусте французской булки»! Там такая Россия, о которой и не слышали даже современники писателя- врача! Все наши нынешние ковидные неприятности – детский лепет и укусы комаров по сравнению с тем, что увидел Чехов на Сахалине в колониях, только в 1875 году, официально присоединенных к материку.
До того «самостийные», они были «еще совсем мало изучены. Оттуда, конечно, поступала информация, но часто она не отражала реального положения дел. Тогдашняя, как, впрочем, и нынешняя, отчетность идеализировала положение дел на острове и служила только для того, чтобы создать благополучное представление о сахалинской колонии в печати и, что важнее для чиновников, — у начальства.
Антон Павлович, готовясь к своему путешествию, с января 1890 года до самого дня отъезда прочитал 65 наименований статей, книг, газетных корреспонденций и трудов по истории зарубежной и русской тюрьмы и ссылки, а также по географии, этнографии и другим наукам. Некоторые главы к книге, не требующие авторский наблюдений, Чехов написал заранее. Меньше всего писателя интересовали громкие дела и «жареные факты». Он ведь собирался писать не модный уже в то время детективный роман «в аглицком духе», а хотел объективно рассказать о жизни людей на мало кому известном острове.
21 апреля 1890 года Чехов отправился пассажирским поездом из Москвы в Ярославль. Его со слезами на глазах провожали мать и сестра. Женщин волновало здоровье Антоши, а он, хотя и покашливал, но нежно успокаивал их, говоря, что чувствует себя прекрасно. Но уже в Перми путешественник вынужден был остановиться «для ремонта собственного организма». Позже он рассказывал знакомому доктору, что, вероятно, именно во время путешествия на Сахалин он начал заболевать туберкулезом. Сапожник без сапог… «Врачу, исцелися сам»… Типичные российские истории… Антибиотиков еще не было. Но и сейчас, когда они есть, тубдиспансеры не пустуют. Особенно у нас в Казахстане.
Узнав, что ближайший пароход пойдет только через 20 дней, Чехов решил «скакать на лошадях «по убийственным сибирским дорогам». А уж мы, потомки сибиряков и северо-казахстанцев, хорошо знаем, что скрывалось за словами писателя!
Какое трудное было путешествие через половину земного шара — от Москвы до Владивостока! Транссибирская магистраль пока еще только строилась и состояла из неоконченных частей. По ним далеко не уедешь, но любознательный Чехов хотел все увидеть своими глазами. Где можно было, он, конечно, пользовался стальными магистралями. Но чаще всего ему приходилось «скакать по убийственным сибирским дорогам». Как ни смешно, но там трудности поджидали путников такие же, как и нынешних дальнобойщиков: настоящие ДТП — «полеты» с трассы в канавы, столкновения экипажей лоб в лоб и сопутствующая им ругань «воителей кобыл».
Зато как великолепен нежно-голубой и бирюзовый Байкал! А не тронутое цивилизацией Забайкалье!? Вся эта красота не могла не восхищать писателя. Он очарован и называет Забайкалье смесью Швейцарии, Дона и Финляндии! Об этом он пишет сестре, в письмах друзьям, путевых очерках и, наконец, в итоговой книге «Остров Сахалин». Чехов с восторгом (а кое-где и с ужасом) осматривает сибирские селения, которые и городами-то трудно назвать. Встречаются среди них разоренные и полузаброшенные. Проделав на трех пароходах долгий путь по Амуру и Татарскому проливу, 11 июля Чехов наконец-то высадился на берег Тихого океана. Трок суток ему пришлось жить на корабле, затем с риском для жизни перебираться в Александровскую слободку на Сахалине. Антон Павлович сразу отправил близким телеграмму: «Приехал. Здоров. Телеграфируйте на Сахалин». Напомню: путешествие началось 21 апреля 1890 года.
Следующие три месяца Антон Павлович старался посетить все места содержания каторжников, их тюремные камеры, чтобы лично поговорить с каждым, на что у него не было разрешения, но большинство чиновников относились к необычному гостю с пониманием.
Сам «начальник Сахалина Корф» позволил ему встречи с заключенными и «извлечение сведений из их документов. Запрещались только разговоры с политическим. Чехов с благодарностью пишет о чиновниках, о тех, кто добровольно попал на каторгу. Его интересуют то, чему не уделяли особого внимания ни столичные власти, ни местные: климат на острове, гигиенические условия тюрем, пища и одежда арестантов, жилища ссыльных, состояние сельского хозяйства и промыслов, система наказаний, которым подвергались ссыльные, положение женщин, жизнь детей и школы для них, метеорологические станции. Конечно же, особое внимание гость уделяет медицинской статистике и больницам, здоровью каторжан и жизни коренного населения. А еще сахалинским древностям и работе японского консульства в Корсакове.
Он выполнил настоящую дипломатическую миссию – привез награды своего правительства японским чиновникам, за что те устроили «посланнику» торжественный прием. Из 65 русских селений, обозначенных на карте Сахалина 1890 года, Антон Павлович описал или упомянул 54, а лично посетил 39 селений – больше половины существующих тогда на острове! В условиях бездорожья и неустроенности жизни на острове сделать это мог только такой самоотверженный человек, каким был А.П. Чехов. В его рассказе другу о причинах своей болезни есть большая доля истины. Антону Павловичу приходилось жить в ужасных условиях! Например, ночевать в нетопленной бане или в мокрой одежде на полу тюремной камеры. А все эти дрожки и повозки, дребезжащие по сибирским дорогам? А экзотическая еда, приготовленная в чумазых крестьянских избах?!
Через полгода после начала путешествия, 13 октября 1890 года, Чехов отплыл с Южного Сахалина на пароходе Добровольного флота «Петербург». Маршрут был намечен через Индийский океан, Суэцкий пролив на Одессу, но его пришлось изменить из-за эпидемии холеры в юго-восточной Азии. «Петербург», следуя под желтым карантинным флагом, зашел в Гонконг, Сингапур, Коломбо и Порт-Саид, где Антон Павлович бегло, но все-таки осмотрел достопримечательности. В Южно-Китайском море путешественники испытали на себе все прелести тайфуна. Описания чеховской кругосветки есть в его письмах друзьям и родным и, конечно же, в газетных путевых заметках и в книге «Остров Сахалин», вышедшей из печати в 1895 году. Читать их – такое удовольствие!
Только 5 декабря, после почти трех месяцев плавания, пароход причалил к берегам Одессы. Оттуда, отсидев три дня в карантине (положено было 14!), Чехов поездом вернулся в Москву. Он привез «экзотические фотографии», трех мангустов, купленных на Цейлоне. Но самым важным и самым главным были «миллион сто тысяч воспоминаний» и материалы для книги. В ней писатель, исследуя каторгу, условия жизни людей, обреченных на нравственные и физические страдания, тем самым выступал против произвола властей, унижения человеческого достоинства и особенно — против применения физических наказаний.
Чехов назвал Сахалин адом и «рабовладельческой колонией», проведя параллель с крепостничеством.
После публикации книги «Остров Сахалин» колониями заинтересовались Министерство юстиции и Главное тюремное управление. На остров были отправлены специальные комиссии. Они, не ссылаясь на труд А.П.Чехова, назвали «положение дел на Сахалине неудовлетворительным во всех отношениях». В результате были отменены телесные наказания для женщин, изменен закон о браках ссыльных, увеличена сумма на содержание детских приютов, отменена вечная ссылка и пожизненная каторга. Именно на это указывал А.П.Чехов своей книге.
О Сахалине Антон Павлович написал совсем немного, но, как он позже отмечал, «а ведь кажется — все просахалинено».
Подробнее об истории города читайте в нашем проекте Исторический Петропавловск
